Пастух, утешавший сердца

Купола мавзолея Занги-ата. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

«Фергана» продолжает публикацию исторических очерков Андрея Кудряшова, посвященных культовым местам Узбекистана и ритуалам зиёрата. Сегодняшний материал рассказывает о создателе ордена Яссавийя Ахмаде Яссави и его духовном последователе, великом шейхе Занги-ата.

Междоусобицы, погромы и поборы

Мавзолей чрезвычайно популярного в наши дни в Узбекистане средневекового святого шейха Ай Ходжи ибн Тадж Ходжи ибн Мансура, прозванного Занги-ата (Занги-ота, Занги Ота), находится в поселке, который так и называется — Занги-ата и расположен в пятнадцати километрах к юго-западу от окраины современного Ташкента. Неподалеку от поселка на берегу реки Салар археологи обнаружили глиняное городище II века до нашей эры. Его можно считать одним из самых ранних городских поселений в древнем оазисе Чач.

Купол мавзолея Занги-ата изнутри. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

Культ Занги-ата сохранил в себе многие характерные черты старых народных верований — но не оседлых земледельцев, а кочевников-скотоводов. Он оформился в конце XIII века. Это был непростой исторический период. После опустошительных монгольских нашествий в Центральной Азии царила анархия и кровавые междоусобицы, властители кое-где сменяли друг друга чаще, чем времена года, по руинам разрушенных поселений бродили стаи бродячих собак и шакалов, а на заброшенных караванных тропах бесчинствовали разноплеменные шайки разбойников. Для городских ремесленников и торговцев это были горькие времена погромов, бесконечных поборов и разорения. Однако в окрестностях разрушенных городов крестьяне продолжали возделывать землю и пасти скот.

Согласно преданию, святой Занги-ата всю свою жизнь был пастухом. Он пас общественные стада, летом перегоняя их на сочные луга в горах Западного Тянь-Шаня, а ближе к зиме — в тростниковые заросли вдоль берегов Сырдарьи, Чирчика и Салара. Надо сказать, что в те времена работа пастуха считалась ответственной и почетной, такой человек пользовался авторитетом у соплеменников. Занги-ата укреплял свой авторитет своевременным использованием житейской мудрости, милосердием и благими делами. Он не только успешно приумножал главное достояние своих соплеменников — стада коров и овец, но и был духовным пастырем людской общины. Разрешал споры, утешал сердца, наставлял в вере, исцелял больных и даже совершал чудеса. Неудивительно, что в народе он был признан святым, покровительствующим скотоводству, которое виделось тогда благочестивым символом человеческой жизни вообще.

Возделанные сады за мавзолеем Занги-ата. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

Этнографы не раз отмечали, что культ Занги-ата как покровителя пастухов распространен во многих регионах Центральной Азии, например в Хорезме. Его вариации в виде почитания Санге — покровителя коров встречаются у тюркских народностей Западной Сибири и в наши дни. Суфийские предания объясняют это тем, что Занги-ата в зрелые годы вел жизнь дервиша, а во время своих дальних странствий обратил в ислам тысячи людей от Поволжья до Алтая.

Впрочем, более вероятным с исторической точки зрения выглядит предположение, что культ святого совместился в народном сознании с почитанием древних божеств, покровительствовавших скотоводству. В пантеоне зороастризма, который доминировал на территории Чача до начала арабских завоеваний VIII века, существовало особое божество Гэуш-Урван или Душа Быка. Именно к этому божеству обращались за разрешением заколоть домашнее животное. Скотоводческие культы, естественно, были распространены и среди кочевых тюркских народов. Когда Караханиды в конце X века пришли из степей Семиречья в ташкентский оазис, святой подвижник Абу Бакр Каффаль Шаши обратил многих из них в ислам. В первую очередь это касалось племенных вождей и родовой знати. Но, кроме них, была масса простых людей из кочевых племен карлук, чигил и ягма, которые придерживались старой религии шаманизма и почитали своих богов. Можно предположить, что культ Занги-ата в какой-то мере мог унаследовать черты этих народных верований, принесенных со склонов Алтая под стены Ташкента.

Занги-ата тем не менее считается вполне реальной исторической личностью со своей биографией. Биография эта отражена в шежере (шаджаре) — родословном древе тюркских кочевников, в таких письменных источниках, как, например, «Тарих-и аминийа» Муллы Мусы Сайрами. Кроме того, в суфийской традиции Занги-ата зафиксирован как пятый шейх ордена Яссавийя — последователей великого мистика Ахмада Яссави. Шаджара возводит род Занги-ата к самому Арслан-Бабу — духовному наставнику Яссави и легендарному долгожителю, некогда представшему перед лицом самого пророка Мухаммада.

Молящийся младенец

Народная легенда утверждает, что, когда будущий Занги-ата, а тогда еще просто Ай Ходжа, появился на свет, родители немедленно отвезли его в Яссы — ныне город Туркестан в Южно-Казахстанской области, — чтобы привести новорожденного под благословение великого учителя Ахмада Яссави (1103-1166). По преданию, чудесный младенец будто бы совершил молитву у ног святого Ахмада. От чего тот пришел в умиление и предсказал, что гробницу этого ребенка потомки воздвигнут прежде, чем воздадут почести самому Яссави. Сказочный эпизод мог иметь в своей основе вполне реальные события, поскольку предположительные годы младенчества Ай Ходжи, дата рождения которого точно не зафиксирована, могли совпасть с последними годами жизни Ахмада Яссави. Хотя первые наставления в тайнах суфизма юный Ай Ходжа получил, скорее всего, не от святого Ахмада, а от своего отца Тадж Ходжи, который также был шейхом ордена Яссавийя. Впоследствии, согласно преданию, учителей у Занги-ата было несколько, а учеников — великое множество.

Действующее мусульманское кладбище за мавзолеем Занги-ата. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

Традиция суфизма приписывает Занги-ата создание и собственной практики духовного радения — зикра Занги или пастушеского зикра. Особые способы поминания имен Всевышнего — зикр — являются одним из главных таинств суфийских мистиков. Однако в Средневековье между последователями различных школ суфизма существовали принципиальные разногласия, каким именно должно быть это поминание и как его надлежит правильно осуществлять. В более широком смысле подобные разногласия отражали разные взгляды как на сам путь духовных исканий, так и на правильный образ жизни духовных искателей. Так, последователи суфийского ордена Накшбандийя, зародившегося в ираноязычной городской среде, практиковали безмолвный зикр хафи — мысленное произнесение имен Бога с отпечатыванием их в сердце. Этой практике в ордене обучались с 7-8-летнего возраста под строгим руководством наставника. Стоит отметить, что сам основатель ордена знаменитый шейх Бахауддин Накшбанд (1318-1389) остерегался осуждать другие способы зикра. Так, в частности, о зикре джахри, где поминание Аллаха происходит вслух, он говорил следующее: «Мы не практикуем, но и не осуждаем».

Однако живший спустя 200 лет после Занги-ата авторитетнейший шейх ордена Накшбандийя Убайдуллах Ходжа Ахрар утверждал уже однозначно, что поминание имен Всевышнего должно быть только безгласным и совершаться в полном уединении. При этом считалось, что жизнь последователей суфизма не должна быть демонстрацией благочестия через аскетизм, отшельничество или странствия дервишей. Вместо этого надлежит искать Бога в мирских делах — ремеслах и ведении хозяйства, общественной деятельности, благотворительности и просветительстве. Такие взгляды во многом отразили общее настроение эпохи, в которой жил Ходжа Ахрар, когда империя Тимура и государства его наследников пришли на смену смутному времени.

Но во времена Ахмада Яссави и Занги-ата, проповедовавших суфизм тюркским кочевникам и полуоседлым крестьянам, общественная атмосфера была еще иной. Сам Ахмад Яссави многие годы провел в уединении в подземной келье, возвещая оттуда свои пророческие стихи — хикматы. А его последователи, в том числе Занги-ата, хоть и были признанными наставниками народа, но часто вели отрешенную жизнь дервишей, практикуя голосовой зикр джахри. В ордене Яссавийя использовался зикр-и арра — зикр пилы, напоминающий о страданиях упомянутого в Коране пророка Закарии. Он спасался от врагов в дупле дерева и был вместе со стволом распилен на части пилой. Этот громкий зикр, имитирующий звук пилы и стоны мученика, имеет определенное внешнее сходство с шаманским камланием. Кроме того, в самое холодное время года, в дни зимней чилли, члены ордена Яссавийя практиковали многочасовые коллективные пения текстов Корана и хикматов святого Ахмада Яссави, в конце которых все участники впадали в мистический транс. Часто такой зикр сопровождался вдохновенным ритмичным танцем (ракс).

Согласно народному преданию, пастушеский зикр был ниспослан Занги-ата как откровение. Случилось это в тот момент, когда он возвращался со стадом с горного пастбища и, распевая, бежал вниз по склону вприпрыжку, положив посох на плечи и закинув на него руки.

Считалось, что зикры джахри исчезли еще в XX веке: во времена СССР суфийские практики подвергались запрету и преследованиям со стороны властей. Однако сотрудникам отдела этнологии Института истории АН Узбекистана под руководством доктора Адхама Аширова во время экспедиции 2003-2005 годов удалось зафиксировать исполнение всех видов зикра джахри, включая зикр Занги, в горных районах Ферганской долины, в Байсуне, на крайнем юге Узбекистана, и в Южном Казахстане.

Пророчество сбывается

Имя Занги-ата означает Чернокожий отец. Наверное, оно свидетельствует о том, как щедро опалило солнце лицо и тело пастуха, все свои дни проводившего под открытым небом. Впрочем, в местных наречиях существует и другой перевод слова «занги» — лестница. И тогда это придает имени дополнительный символический смысл. Кроме того, шаджара толкует имя святого и как указание на близкое родство его предков с арабской знатью, возможно, происходившей корнями из Йемена. (Черная кожа в те времена считалась отличительной чертой арабов).

Согласно преданию, Занги-ата дожил до глубокой старости и умер в 1258 году.

Сагона - мраморное надгробие в мавзолее Занги-ата. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

Его мемориальный комплекс начал строиться еще при жизни императора Тимура (Тамерлана) и по его личному приказу. Строительство это до сих пор овеяно мифами.

В 1397 году Тимур одержал ряд побед над чагатайскими правителями Моголистана — своими династическими конкурентами в борьбе за власть в Центральной Азии. После этого он совершил паломничество в город Яссы к могиле Ахмада Яссави, который к тому времени уже считался святым покровителем всех тюркских народов. Чтобы подкрепить авторитетом святого свои государственные притязания, Тимур приказал возвести в Яссы мавзолей Ахмада и исполинскую ханаку — гостевой дом для странствующих дервишей и благочестивых паломников. К этому же году история относит и начало строительства мавзолея Занги-ата вблизи Ташкента. Таким образом, можно сказать, что именно тогда начало сбываться пророчество шейха Яссави, который предрек, что гробницу Занги-ата воздвигнут прежде, чем увековечат память самого Ахмада Яссави.

В поселке Занги-ата нам удалось записать следующую легенду. Легенда эта гласит, что, когда начали строить фундамент и стены мавзолея Ахмада в Яссы, каждый вечер неизвестно откуда прибегал огромный свирепый бык, который набрасывался на строителей и сокрушал все, что им удалось возвести за день. Об этой напасти доложили Тимуру, и он, посоветовавшись с мудрецами, узнал от них о словах святого, сказанных им в свое время родителям мальчика Ай Ходжи, будущего шейха Занги-ата. Тогда император повелел исполнить волю Ахмада Яссави, и оба мавзолея начали сооружать одновременно. По понятным причинам меньший из двух мазаров — а именно мавзолей Занги-ата под Ташкентом — строился быстрее.

Мозаика в мавзолее Занги-ата. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

Можно сказать, что легенда о быке подтверждает значение культа Занги-ата как покровителя скотоводства. Что же касается самого решения императора Тимура возвести мавзолеи святым, то оно, скорее всего, было продиктовано политическими соображениями. Тимур посещал Ташкент несколько раз, а в 1365 году под его стенами, в долине реки Чирчик, потерпел поражение в «грязевой битве» с чагатайскими войсками. Одолев в конце концов своих врагов, хитроумный правитель решил гарантировать лояльность местных элит, заключив брак с дочерью одного из правителей Моголистана. А чтобы привлечь симпатии простых людей, чьи верования и обычаи были ему хорошо знакомы, Тимур затеял строительство сразу двух мавзолеев наиболее почитаемых в регионе святых. Дело в том, что Тимур, официально титуловавший себя Гураганом — зятем монгольского хана, хотел повторить путь Чингисхана, но в обратном направлении: с Запада на Восток. Император планировал большой военный поход в Монголию и Китай. Было очень важно, чтобы в тылу его армии не оставались недовольные или, хуже того, мятежные подданные.

Поздней осенью 1405 года Тимур выдвинул войска из Самарканда в северные степи. Но из-за необычайно сильных зимних морозов был вынужден остановить поход почти в самом начале. Большая часть войска отошла на зимовку в Ташкент. Сам 70-летний полководец решил зазимовать в степи в походном шатре, но внезапно тяжело заболел и умер. К тому времени мавзолей Ахмада Яссави был уже почти завершен. А портал мавзолея Занги-ата достраивался и украшался уже при внуке Тимура, правителе Самарканда Мухаммаде Тарагае ибн Шахрухе Мирзо Улугбеке (1394-1449), который также искал политического компромисса с правителями Ташкента. Достройка и украшение мавзолея и окружающей территории продолжались почти непрерывно на протяжении шести веков. Последнее сооружение мемориального комплекса в поселке Занги-ата — небольшой минарет — был построен в XX веке. А в XXI веке весь комплекс подвергся кардинальной реставрации и реконструкции по решению властей суверенного Узбекистана.

Жена святого или богиня?

Рядом с мавзолеем Занги-ата посреди действующего мусульманского кладбища находится еще одно популярное место паломничества — усыпальница жены шейха Занги-ата, святой Анбар-Биби. Ее покровительства и заступничества до сих пор приходят просить многие женщины. Согласно преданию (которое в данном случае трудно отделить от реальной истории), зафиксированному традицией суфизма, среди учителей Занги-ата был суфийский шейх и поэт из Хорезма Сулейман Бакиргани, у себя на родине известный под именем святого Хаким-ата. Он также был последователем Ахмада Яссави, а для Занги-ата стал не просто наставником, но и любимым другом. Когда Бакиргани умер, Занги-ата женился на его вдове Анбар-биби, ставшей его верной соратницей в мирских и духовных делах. В усыпальнице Анбар-биби похоронена также ее свекровь — мать Сулеймана Бакиргани, почтенная Улуг Подшо. По легенде, Анбар-биби и Улуг Подшо помогали своим современницам в решении проблем, до участия в которых у самого Занги-ата по разным причинам не доходили руки. Предание гласит, что перед смертью святой завещал всем паломникам обязательно посещать также и могилы своей жены, и ее свекрови.

В наши дни по пятницам и выходным на зиёрат (паломничество) в поселок Занги-ата стекаются сотни людей из Ташкента и Ташкентской области, а также из других регионов Центральной Азии. На северо-западе Узбекистана, в районе Хорезма, народные предания носят еще более архаичный характер, легенды и культы, связанные с Анбар-биби, выглядят там еще более фантастическими. Анбар-биби там зовут Анбар-она и смешивают ее с древней богиней воды и плодородия Анахитой. По свидетельствам советского этнографа Глеба Снесарева, в Хорезме Анбар-она приносят в жертву соль и хлеб во время лодочных переправ через Амударью. Один из ее сыновей Хубби считается тут покровителем подводных течений, усмиряющим водовороты и наводнения и спасающим рыбаков.

Сборщики милостыни и торговцы сувенирами за стенами мавзолея. Сейчас их уже не пускают на территорию святыни. Фото Андрея Кудряшова, "Фергана"

До недавнего времени мавзолей Занги-ата под Ташкентом выглядел даже более экзотично, чем знаменитые родовые усыпальницы Тимуридов в Самарканде или Шахрисабзе. Расположенный в непосредственной близости от современного трехмиллионного мегаполиса, но фактически уже в сельской глубинке, памятник оказался лишен показного внешнего лоска. Храмы и сельское кладбище здесь не примыкали вплотную к туристическим отелям и оживленным проспектам, а соседствовали с обычными одноэтажными жилыми строениям и вспаханными полями, на которых, как во времена Занги-ата, люди продолжают выращивать свой урожай и пасти стада скота. В 2015 году по решению правительства Узбекистана мемориальный комплекс в поселке Занги-ата подвергли кардинальной реконструкции и реставрации. Основные здания архитектурного ансамбля декорировали в стиле XV-XVII веков. Некоторые пристройки, сделанные в начале XX века, и маленький минарет были полностью снесены. Реконструкция включила в себя замену куполов, постройку нового, гораздо более высокого минарета из сейсмоустойчивых материалов, обустройство парковой зоны — декоративных аллей, газонов, фонтанов и беседок. В результате проведенных масштабных работ мемориальный комплекс, по мнению властей, приобрел «исторически достоверный вид, отражающий планировочное, конструктивное и стилистическое своеобразие школы зодчества Ташкентского региона». С этим трудно поспорить стороннему наблюдателю. В местах поклонения священными считаются не сооружения, а само место. Здания же и в прошлых веках часто подвергались коренной переделке — исходя из существовавших на каждый момент времени у местных жителей и правителей собственных представлений о красоте и благоустройстве.

Современный комплекс Занги-ата, по-прежнему популярный у паломников, со стороны фасада оказался обнесен высокими решетчатыми ограждениями — как и большинство общественных мест в Узбекистане. Входящих сюда людей встречают плакаты, извещающие о том, что на территории комплекса запрещены езда не велосипедах, курение и выгул собак, а видеосъемка не допускается без специального разрешения. Если первые три запрета выглядят вполне логично с точки зрения ислама и шариата, то последнее ограничение не вполне понятно. Мусульманские богословы не раз поясняли, что ислам запрещает только изображения, воссоздающие человеческую фантазию. Документальные же фото- или видеосъемка отображают сущее — то, что уже создано Всевышним, и потому не может считаться греховным. Правда, смотрители комплекса пояснили, что ограничение установлено, чтобы не нарушать покой и молитвенное сосредоточение набожных паломников, а также избежать покушения на личную жизнь остальных посетителей комплекса со стороны чрезмерно назойливых фотографов, видеооператоров или просто любителей селфи.

Фото Андрея Кудряшова/"Фергана"