Идентичность старого Ташкента семимильными шагами исчезает с лика земли.
Еще после реконструкции города в 1966 году, когда большая часть европейского Ташкента практически была уничтожена, очень мало оставалось уголков, где Ташкент в том виде, в каком он представал в памяти людей, родившихся здесь на протяжении многих десятилетий, он присутствовал только небольшими кусочками в некоторых районах Ташкента. Сегодня и эти районы подвергаются полной реконструкции. И уже ностальгическая песня с таким припевом: «В доме мамы и отца пряный запах чабреца и урючина большая у разбитого крыльца. Как же это далеко, кисло-пресно-молоко, и арык за поворотом, что казался нам рекой». Это только осталось в ностальгической памяти.
Борис Анатольевич Голендер – ташкентский историк, краевед, журналист, писатель. Все его видеолекции о Ташкенте вы можете посмотреть на канале «Ферганы» в Youtube.
И мы постарались найти сегодня некоторые уголки Ташкента, которые показывают нам тот знаменитый одноэтажный город, который так удивил главного географа императорского Российского географического общества Семенова-Тян-Шанского. Он приехал сюда еще в 80-е годы XIX века и написал потом в своих мемуарах: «Я города не увидел. Я увидел сад». И вот этот сад из рядов деревьев, которые осеняли одноэтажные домики, очень интересной, я бы сказал, архитектуры, вот это и был тот Ташкент, европейская его часть, которая потерялась во мраке истории после 1966 года.
Это же предопределяло и быт города, и его менталитет, и, вообще говоря, даже тот дух Ташкента, по которому тоскуют сегодня миллионы людей, выросших в этих условиях, так же, как и я, я когда-то тоже вырос на такой вот одноэтажной улице.
И нельзя говорить, что это были обычные районы. Вот мы стоим на улице, на которой жил со своей семьей глава Узбекистана. Перед ташкентским землетрясением именно здесь жил Шараф Рашидович Рашидов. И так же, как все остальные ташкентцы, они ставили вот на этом асфальте палатку для того, чтобы пережить наиболее сильные толчки, тогда, в мае-июне 1966 года. И это был быт Ташкента – удивительного города, который, в отличие от многих других городов бывшей нашей большой страны, не изменился из-за квартирного вопроса. Потому что этот быт ташкентский, он предопределял особый образ жизни людей, когда вместо коммунальных квартир были коммунальные дворы, а эти коммунальные дворы были рассадником любви друг к другу, а не ненависти, как, скажем, в каких-то других городах нашей тогда необъятной страны.
И это все порождалось тем, что город Ташкент строился по определенному плану, и этот план очень строго выполнялся. Он вынуждал всех, кто поселялся вот в таких одноэтажных домиках, особым образом вести свою жизнь.
Буквально вчера на конференции, на круглом столе в Министерстве культуры Узбекистана обсуждались вопросы сохранения культурного наследия. И молодая девушка, преподающая сегодня в Ташкенте в Сингапурском университете, рассказывала, что она уехала из Ташкента где-то в шестилетнем возрасте, а когда вернулась сюда, она не совсем увидела тот Ташкент. Потому что раньше перед домами все жители вечером поливали тротуары, высаживались деревья на определенном расстоянии от домовладения. Это было регламентировано и это выполнялось еще с 70-х, 80-х годов XIX века. Каждый-каждый домохозяин обязан был содержать этот тротуар, высадить эти деревья рядами. И получалась, я бы сказал, такая роща вдоль небольшой, неширокой улицы, и благодаря этому здесь сохранялся совсем другой микроклимат в нашем жарком, резко континентальном лете. И вот это все порождало особый характер, что ли, Ташкента.
Я до сих пор вспоминаю своего деда, который родился в Ташкенте еще в XIX веке. И вот первое, что он вечером делал, — это он выходил перед воротами нашими и поливал тротуар. Я иногда его спрашивал: «А почему ты так делаешь?» Он говорит: «А как же иначе?» И вот это «как же иначе» и показало мне, что быт Ташкента был совершенно особенный.
И мы бы хотели показать вообще эти домики, потому что строительство их было, в общем-то, поставлено на поток, и строились эти строения особым образом. То есть фундаменты были всегда из жженого кирпича, сами стены можно было из сырцового или же даже из глины с рейками, это тоже часто употреблялось. И сам облик фасадов, он предопределялся особым строем ташкентской архитектуры. Вот эта ташкентская архитектура сейчас называется туркестанским модерном, хотя, в общем, от модерна тут не всегда все есть.
Почему мы так называем? Да потому, что когда был задуман русский Ташкент, европейский Ташкент в 1865 году, то строить его было не из чего. Потому что местное производство строительных материалов было слабое, не мощное, и нужно было везти, наверное, обожженный кирпич за три тысячи километров, что, конечно, был невыполнимо. И тогда российские фабриканты, коммерсанты, предприниматели начали строить в большом количестве здесь кирпичные заводы. Эти кирпичные заводы работали по местным технологиям. Так и возник тот знаменитый, его теперь называют туркестанский кирпич, который имеет такой буро-желтый цвет. Его не надо штукатурить, потому что он не боится влаги. Если его правильно положить, да еще на особом связующем, то он вечный. И действительно, мы своими глазами видели, что когда нужно было разрушать такие здания, то их разрушали танками.
Летом 1966 года набегали прямо вот эти вот огромные машины на стены, чтобы их разрушить, потому что строительные механизмы не брали ташкентские стены, если они были выложены из жженного вот этого буро-желтого кирпича.
Вся Европа, вся Америка, Россия, конечно, построены из кирпича, но кирпич-то другого цвета, красный, он крошится. Вот мне приходилось видеть в Казани. Казань – город, который не пострадал во время Второй мировой войны. Но очень многие здания из красного кирпича, которые были построены там в XVII, XVIII, XIX веках, они крошились прямо на глазах, и это порождало, так сказать, их всех переделки. Или белый силикатный кирпич, тоже очень часто применяемый в Европе, в Америке. Он тоже не стойкий. И со временем мы можем сказать, что наш, его иногда называют кызыл-киинский кирпич, вот этот буро-желтый, он и отличает туркестанский модерн от всей другой строительной, так сказать… строительных фасадов.
Кроме того, если не надо штукатурить, то тогда давайте будем украшать стены фигурной выкладкой. И здесь уже древние обычаи нашей родины Узбекистана появились. Ведь дело в том, что здесь так давно строили. Люди помнят великий памятник архитектуры, который в IX веке возведен, если это верно, а может быть, еще и раньше, в Бухаре – мавзолей Исмаила Самани, который вообще никак не украшен, кроме как фигурной выкладкой кирпичиком. А кирпичики точно такие, как и те, из которых строился уже европейский Ташкент. Вот тогда и появились эти ряды одноэтажных домов, которые фасадами, украшенными фигурной выкладкой, с воротцами определенными такими, очень стандартными, вот они и определили вид Ташкента, того самого одноэтажного города, о котором мы сегодня вам рассказываем.
Не только сами фасады, но даже ворота, которые разделяли отдельные домики, представляют, на мой взгляд, большой интерес. И сегодня ностальгически мы вспоминаем эти ворота. Многие из них сохранились. И, видимо, существовал какой-то особенный стандарт вот в этих вот быках, что ли, на которых держатся ворота, потому что такого рода входы во дворы есть в очень многих местах Ташкента, они сохранились со времен еще XIX века, когда это строилось.
И обычно небольшие дома, они были рассчитаны на одну или на две семьи, с эркерами. Естественно, что это предопределяло еще один подход архитектурный, как именно можно было попасть внутрь.
Дело в том, что в прошлом ведь большое значение имело еще и то, что конюшни существовали во дворах. Потому что ташкентцы очень многие ездили верхом. Рассказывают даже, что гимназисты на занятия в гимназию отправлялись из своего дома верхом на лошади. Естественно, что для этого нужны были особенные проходы, чтобы внутрь дворов можно было попасть, чтобы не было единой шеренги, например зданий. Это тоже имело значение для старого Ташкента, для того европейского Ташкента, который часто называют русским Ташкентом, ну, хотя здесь жили представители всех народов – и европейских, и азиатских. Обычно говорят, что европейский Ташкент был заселен европейцами. Но смотрите, тут было пять приходских церквей и целых 16 мечетей, в европейской части Ташкента. Это значит, что были махалли. Это значит, что здесь жили и мусульмане, потому что иначе не могли существовать квартальные мечети или гузарные, были прихожане. Поэтому нельзя говорить, что европейский Ташкент был исключительно европейским.
Но мы сейчас находимся в таком районе, этот район между Алайским рынком и улицей Ниязбекской, теперь она называется, а когда-то, до 1991 года, это была улица Урицкого.
В этот небольшой райончик, который сохранил еще вот эти старинные особнячки… Их все меньше и меньше становится, потому что естественная реконструкция и этой части города требует очень часто сноса этих небольших домов. Но тем не менее мы всегда помним о том, что Ташкент был городом преимущественно одноэтажным, и эта одноэтажность еще сохраняется. Потому что в старом городе процветают целые ряды жестянщиков. Они что делают? Они делают всякий приклад для вот такого рода домов: водосбросы, ведра, да все что угодно, что нужно для такого вот одноэтажного быта. И этот промысел процветает вовсю, значит, есть спрос, значит, есть где это применить. И естественно, что все равно еще сохраняются в какой-то степени вот эти вот островки европейского дореволюционного Ташкента.
Этот район, о котором мы говорим, где мы сейчас находимся, он строился в конце XIX века. Именно здесь жила ташкентская интеллигенция. Не колонизаторы, как иногда принято говорить, а люди, которые вкладывали свой талант в культуру и искусство, в медицину этого края. Именно здесь они все жили – и это тоже имеет определенный результат. Дело в том, что в этом районе очень многие улицы назывались именами классиков русской литературы. Здесь была улица Пушкина, естественно, улица Жуковского, улица Крылова, улица Достоевского, улица Тургенева, улица Льва Николаевича Толстого.
Это неспроста, потому что названия улиц здесь присваивались по желанию жителей, так сказать, обывателей Ташкента. Я не люблю это слово «обыватель», но в те времена жители назывались мещанами, потому что здесь, в Туркестанском крае, сословия крестьян практически почти не было. Здесь были либо офицеры-дворяне, либо духовенство, либо мещане, городские жители. Поэтому можно говорить и о мещанской части города. Но это были еще те мещане. Потому что именно здесь создавался тот культурный и искусствоведческий, я бы сказал, ареал Ташкента, который и создал ему непреходящую славу.
Цельные комплексы одноэтажного старого Ташкента сохранились только на далеких окраинах современного города. Вот и мы приехали в район, который в старом Ташкенте назывался Казачка. Это за железной дорогой. Это район, где потом работал «УзБум», бумажный комбинат. Но до того, как здесь был организован этот бумажный комбинат, здесь, на окраине Ташкента, даже это уже за его пределами, был построен стратегический объект дореволюционный – пороховой завод. И вот этот пороховой завод для своих сотрудников создал здесь целый комплекс, и частично этот комплекс сохранился.
Ну, прежде всего, конечно, было построено каре, я бы даже сказал, полностью замкнутый двор, такая курганча европейского типа для охраны. И вот мы стоим около этого комплекса и видим здесь элементы, очень часто использовавшиеся в древнем нашем дореволюционном Ташкенте, – это козырьки над входами. Тут сохранился еще тот козырек, построенный в конце XIX века. Фигурные кованые ворота, даже фонари над зданием, потому что здание было объемное, и для естественного освещения.
Имейте в виду, что в Ташкенте же ведь не хватало электричества. И для того, чтобы освещать естественным светом внутренние помещения, приходилось строить стеклянные фонари на крышах. Эти стеклянные фонари тоже характерная черта вот этого одноэтажного европейского дореволюционного Ташкента. Мало где они сохранились, но вот здесь они как раз в целости и сохранности, и их видно с дороги. Для того, чтобы освещать вот эти внутренние помещения.
Кроме того, здесь еще и сохранились вообще старинные здания, связанные с самим производством. И сегодня очень обнадеживающая тенденция в Ташкенте появилась, когда вот такого рода комплексы современная администрация пытается сохранить. Вот уже весь этот завод, практически не работающий несколько лет, выкуплен одной из, я бы сказал, благотворительных фирм, которые здесь по заданию государства пытаются создавать парк развлечений с сохранностью вот этих старинных зданий. Это потребует огромной работы, но тем не менее уже сама тенденция, что здесь наконец-то не очень древние, средневековые памятники, а памятники XIX — начала XX века архитектурные, они тоже получат свою новую жизнь. Это, наверное, здорово. Потому что, кроме этого комплекса, в Ташкенте еще один комплекс пытаются реанимировать – это комплекс Бельгийского анонимного общества «Ташкентский трамвай». Некоторые здания этого комплекса сохранились в Ташкенте, и тоже предполагается их реконструировать, даже, я бы сказал, реставрировать, потому что они имеют архитектурную ценность, это архитектура вот того самого туркестанского модерна начала XX века. И там тоже предполагается создать такой молодежный центр, где будет все, – как и музейная часть, так и часть развлекательная. Это уже что-то новое в современном Ташкенте и очень сильно это обнадеживает.
А вот для инженеров, для техников этого порохового завода была рядышком построена целая улица стандартных одноэтажных ташкентских домов, в такой вот тоже, в туркестанском стиле модерн. И они, к сожалению, сейчас все в частных руках и загорожены заборами, пристройками, но основная часть зданий в целости и сохранности. Здесь даже вспомогательные помещения продуманы. И вот в таком виде целом целая ташкентская улица сохранилось, пожалуй, только здесь, около «УзБума». Ну, не знаю как, удастся ли сохранить эту улицу, но сам комплекс, где, кстати, много любопытных зданий, построенных в туркестанском модерне, и естественно, что это порождает надежду, что все-таки идентичность Ташкента в какой-то степени будет сохраняться.
Ну а здесь, конечно, в этих зданиях уже кинематографисты давно обосновались. Чего тут только не снимают – и клипы, и приключенческих фильмов какие-то эпизоды. Потому что здесь есть и 20-е годы, и вот эта вот архитектура производственная конца XIX века. Все это заслуживает внимания современного общества. И я думаю, что в нашей лекции тоже мы можем вам показать примеры того, как даже частная инициатива позволяет реставрировать, реанимировать вот этот одноэтажный, любимый всеми Ташкент.
Иногда бывают хорошие примеры реконструкции, реставрации старинных одноэтажных ташкентских домов на уютных тихих улицах. И вот мы стоим как раз в одном из таких мест, где, на мой взгляд, достаточно удачно проведена реставрация старого ташкентского дома с претензией, то есть полуколоннами, с архитектурными какими-то деталями. Это улица старинная ташкентская Ульяновская, названная так в честь знаменитого ташкентца Николая Федоровича Ульянова. Он командовал одним из стрелковых туркестанских полков и когда-то спроектировал сквер Ташкентский.
Есть и другие интересные строения в этой части Ташкента. И вот мы видим один из таких домов, где достаточно бережно, я думаю, удалось сохранить элементы декора, сохранившиеся еще с тех времен. Но все равно полностью этот дом сохранить не удалось, потому что здесь есть уже пристройки, и вход во двор со старинными воротами, тоже сохранившийся еще с начала XX века, отделен вот этой новой пристройкой. Но тем не менее вот этот вот уют, элемент старого Ташкента в этом оранжево-желтом здании явно присутствует.
К сожалению, таких примеров еще очень мало. Потому что большинство этих домов частные, и в ожидании слома многие жители не рискуют заниматься восстановлением этих построек, хотя Ташкент от этого много теряет. Из-за того, что в нашем городе после ташкентского землетрясения почти не осталось такого рода застройки, конечно, любая из них, особенно в реставрированном виде, представляет для ташкентцев интерес.
Здесь, на улице Новоульяновской, дом №13, мы завершаем рассказ об одноэтажном Ташкенте. Владельцы этого дома, не зная его исторической ценности, достаточно бережно восстановили фасад, а ведь здесь всю войну прожил, можно сказать, основоположник русского исторического романа о Средней Азии Василий Григорьевич Янчевецкий или Ян. Его роман «Чингисхан» получил в 1943 году Сталинскую премию. И эту премию из этого дома Василий Григорьевич передал в фонд обороны.
Обратим внимание, что вот в таких одноэтажных домах жил весь знаменитый Ташкент. И сколько еще мраморных досок нужно поставить на этих сохранившихся кое-где одноэтажных ташкентских домах. Ну, как видите, как не было доски здесь, так и нет, несмотря на то, что теперь уже хорошо известно, что всю войну Василий Григорьевич Ян провел в этом доме. И я думаю, что наши воспоминания об одноэтажном Ташкенте подвигнут многих людей, ответственных и просто заинтересованных, к тому, чтобы вспомнить о старом, уютном, добром городе. Ведь недаром в песне поется: «Есть на Востоке добрый город». Он таким добрым и остается.
