Студентов бывших не бывает?

Из Таджикистана поступают все новые сообщения о вмешательстве властей в частную и духовную жизнь граждан, которое оправдывается мерами по борьбе с экстремизмом. Эти меры в основном сводятся к запретам, запугиванию и наказанию, и если они не будут пересмотрены, то правительства не только Таджикистана, но и других стран Центральной Азии будут продолжать проигрывать радикалам войну на главном — идеологическом — фронте, считают исламоведы.

На днях стало известно, что стражи правопорядка в Таджикистане обязали бывших студентов иностранных религиозных вузов два раза в год отмечаться в органах милиции. При этом они должны предоставить фотографию и справку с места жительства за подписью главы махалли (квартальной общины. — Прим. «Ферганы»), которая подтверждает, что человек все это время находился в месте постоянного проживания и никуда не уезжал. В органах милиции с бывшими студентами проводят беседы о том, чем они занимались в исламских вузах, чем занимаются теперь, с кем общаются. Правозащитники называют такой контроль силовиков дискриминацией и нарушением принципа презумпции невиновности, но таджикские власти полагают, что в рамках профилактики экстремизма такие действия допустимы.

Корректировка внешнего вида граждан в Таджикистане также считается одной из мер борьбы с экстремизмом. В стране периодически проводятся мероприятия по насильственному снятию сатров и хиджабов (традиционных исламских головных уборов. — Прим. «Ферганы») с женщин и сбривания бород у мужчин. В частности, в декабре прошлого года стало известно, что по инициативе Госкомитета по делам женщин и семьи сейчас готовится законопроект, запрещающий женщинам в хиджабах входить в государственные и частные организации.

В отношении мужчин тоже вели новое правило: лицам до 60 лет запретили фотографироваться с бородой на загранпаспорт. Правда, власти отрицают существование такого запрета, но негласно он есть, и многие мужчины столкнулись с проблемами при получении документа — их заставили сбрить бороды перед фотографированием на паспорт.

Загранпаспорт, выданный таджикистанцу после того, как он сбрил бороду. Фото с сайта Ozodi.org

Подобные действия в отношении религиозной части населения наблюдаются уже много лет, но если раньше, лет 10 назад, подобным образом пытались противостоять исламизации, то сейчас власти сменили риторику, и теперь это называется борьбой с радикализацией и экстремизмом. Само изменение формулировок говорит о том, что принимаемые меры проблему не решили, а скорее даже усугубили. Теракт в отношении велотуристов в Дангаре в июле прошлого года, в результате которого погибли четверо иностранцев, и бунт в худжандской колонии 7 ноября того же года (ответственность за оба акта взяло на себя так называемое «Исламское государство») только подтверждают это утверждение.

Кто встал на тропу джихада

Граждане Таджикистана стали массово пополнять ряды членов ИГ (запрещенная террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб., ДАИШ) в Сирии и Ираке лет пять назад. В 2017 году Международный центр по борьбе с терроризмом (Нидерланды) провел исследование, которое показало, что среди боевиков-смертников в зонах боевых действий на Ближнем Востоке больше всего выходцев из Таджикистана. Только за один год (с декабря 2015 по ноябрь 2016 года) они совершили 27 самоподрывов. Выходцы из других стран жертвовали собой гораздо реже, например, граждане России совершили 13 самоподрывов, Узбекистана — 4, Казахстана и Афганистана – по 2.

По данным Госкомитета национальной безопасности (ГКНБ) республики, в последние годы около 1900 граждан Таджикистана выехали в Сирию и Ирак для участия в военных действиях на стороне ИГ. Более 1,7 тысячи примкнувших к боевикам выходцев из Таджикистана числятся в розыске. Ранее власти сообщали, что в вооруженных конфликтах на Ближнем Востоке погибли около 500 таджикистанцев, более 700 были задержаны. Кроме этого, много выходцев из Таджикистана находятся в числе членов экстремистских группировок в Афганистане и Пакистане.

На джихад мужчины зачастую едут не в одиночку, а целыми семьями. Согласно данным опубликованного в 2017 году доклада таджикского правительства в Управление ООН по делам беженцев, в зонах конфликтов находятся 234 семьи из Таджикистана общей численностью около 840 человек, среди которых более 250 детей.

Учения по задержанию предполагаемых экстремистов. Фото МВД Таджикистана

В 2018 году по меньшей мере 26 таджикских женщин были осуждены в Ираке за участие в террористических группах. Им вынесены более чем суровые приговоры: четырем была назначена смертная казнь, остальные получили от 20 лет до пожизненного заключения. В основном это жены боевиков ИГ, они находятся в тюрьмах вместе со своими малолетними детьми. Многие из них раскаялись в том, что последовали за своими мужьями, но иракское правосудие не проявило к ним милосердия.

В то же время власти Таджикистана объявили об амнистировании раскаявшихся и добровольно вернувшихся на родину боевиков и сторонников экстремистских организаций и даже законодательно закрепили гарантии свободы для этой категории граждан, прописав их в статье 307 прим. 3 Уголовного кодекса страны. Этими гарантиями, по данным МВД республики, с начала 2018 года воспользовались 163 участника террористических группировок, которые признали вину и добровольно вернулись в Таджикистан.

Однако есть и немало людей, обманутых таджикскими правоохранителями. Последний из таких случаев касался возвращения на родину племянника верховного муфтия Таджикистана Саидмукаррама Абдулкодирзода. Мухтади Абдулкодиров, которого в Таджикистане обвинили в приверженности салафизму, осенью прошлого года написал заявление с просьбой об амнистии на имя главы МВД и, получив гарантии освобождения от ответственности, в конце ноября прилетел в Душанбе. Однако на родине его задержали сотрудники ГКНБ. До сих пор Абдулкодиров находится в заключении.

Причины уже не те

Причинами увеличения сторонников экстремистских организаций эксперты часто называют тяжелое экономическое положение населения, социальную несправедливость и отсутствие свобод. Этим активно пользуются вербовщики, которые работают в основном с мигрантами — выходцами их Таджикистана и других стран Центральной Азии — в России. Проведенные в 2017 году исследования показывают, что порядка 85% отправившихся на войну в Сирию и Ирак граждан Таджикистана попали в сети вербовщиков, находясь в трудовой миграции в РФ. Находящиеся в бедственном экономическом положении на родине и попавшие под прессинг правоохранительных органов в России мигранты становятся легкой добычей для вербовщиков, обещающих им работу, достойную зарплату и справедливость в Сирии.

Однако, по мнению замдиректора Центра исламоведения при президенте РТ, члена Национальной консультативной рабочей группы по противодействию экстремизму Рустама Азизи, ошибочно думать, что основным фактором роста экстремизма является экономический. Практика показывает, что в ряды экстремистов нередко попадают и вполне обеспеченные люди.

«Говоря о радикализации, мы часто находимся в плену стереотипов, из-за чего возникают проблемы с реальным видением проблемы. Сегодня создан определенный образ экстремиста и террориста, и если появились факты, не подходящие под этот образ, их не хотят воспринимать. Например, считается, что к группе риска относятся люди из малообеспеченных семей или маргиналы. Но сейчас экстремистские взгляды разделяют и люди из благополучных семей», — говорит он.

В качестве примера Азизи привел два случая, с которыми непосредственно знаком, поскольку помогал органам безопасности в проведении бесед с их фигурантами. Один из примеров касался студента шестого курса медицинского университета. По словам Азизи, молодой человек жил в благополучной европеизированной семье, хорошо учился в вузе. Но на последнем курсе бросил учебу, купил билет и уехал воевать в Сирию.

В другом случае речь шла тоже о молодом человеке 28 лет, преподавателе английского языка одной из столичных школ, который занимался рекрутированием в ряды ИГ.

«Внешне он больше похож на хипстера, чем на радикала, — в джинсах и с современной прической. Окончил институт языков, который считается хорошим вузом. У него был нормальный доход, потому что, помимо работы в школе, он давал еще и частные уроки. Имел хорошие жилищные условия. Трудно поверить, что такой человек может стать радикалом. Тем не менее на его счету четыре доказанных случая вербовки, а сколько еще может быть недоказанных. Самое интересное, что он практически не брал деньги за вербовку, хотя за полгода ему было переведено более $17 тысяч. Эти деньги он использовал на отправку людей — оформлял им документы и покупал билеты, а сам почти ничего не имел и был доволен, так как работал не за деньги. Он работал за идеологию», — рассказал Азизи.

Исламский университет в Пакистане. Фото с сайта Iub.edu.pk

Вопреки сложившемуся стереотипу, что вербуют в основном в соцсетях, этот учитель находил жертвы через объявления о частных уроках английского языка. Он набирал себе учеников, которых потом изучал.

«На руках у него была разработанная методичка, в ней были расписаны критерии, по которым «материал» может подойти. Если «материал» не подходил, то он по какой-то причине прерывал уроки и искал новых учеников. Сам молодой преподаватель тоже был завербован через свое же объявление. На него вышел человек из Арабских Эмиратов, который попросил его о языковых уроках. Он согласился, и в ходе этих занятий через два месяца молодой учитель был полностью завербован террористической организацией», — отметил эксперт.

По словам Рустама Азизи, молодой человек говорил, что не сожалеет о том, чем занимался, и готов был сам ехать воевать, но ему поставили задачу заниматься рекрутингом, что он и делал.

«Появилась новая угроза. Если обычный учитель столичной школы является рекрутером, то сколько еще таких «спящих ячеек» может быть? Этот факт должен заставить нас задуматься об изменении подходов к борьбе с экстремизмом, потому что наши прежние представления об этом уже устарели», — говорит Азизи.

Борьба не та

Методы противодействия радикализму в Таджикистане, в том числе превентивные, должны быть в корне пересмотрены, считают эксперты. Пока эти меры сводятся к многочисленным формальным запретам, контролю за определенной категорией людей и наказанию за уже совершенное преступление.

Другая проблема, по мнению Рустама Азизи, заключается в отсутствии взаимодействия и интегрированной работы различных структур, работающих в этом направлении, а именно экспертно-аналитической группы, духовенства, силовых и правоохранительных органов, НПО и местных властей.

«Каждый из них исходит из своих интересов. Местная власть работает на показатели, отрицая наличие проблемы у себя: «Это не у нас, это в миграции в России». Силовики действуют привычными для них методами. Считая себя ответственными за последствия, они работают по-своему. Проблема с НПО в том, что нет организаций, которые бы работали исключительно по этой тематике. Если выделят какой-то грант на эти цели, то НПО работает, появится грант на другую деятельность — направление тоже меняется. Что касается экспертно-аналитической группы, то к ним вообще никто не прислушивается. Пора задуматься об объединении всех этих структур», — считает Азизи.

Ученый секретарь Центра исламоведения Махрам Анварзод в свою очередь отмечает различие подходов к проблеме пропаганды экстремизма в интернете в разных странах.

«Некоторые радикальные организации, которые находятся под запретом в Центральной Азии, в частности в Таджикистане, вполне легально действуют и распространяют свои материалы в Европе. Например, «Хизб ут-Тахрир» имеет свои офисы, проводит конференции, издает литературу в Великобритании, Бельгии, Польше и других странах Европы. Опубликованный ими материал в Европе считается легальным, но если кто-то будет использовать его и даже читать в Таджикистане, будет признан экстремистом. То есть нет единого понимания экстремизма в мире в целом. Хотя Таджикистан блокирует сайты и страницы этих организаций, но постоянно появляются другие», — говорит Анварзод.

Что противопоставить экстремистской идеологии

Эксперт отмечает, что работа экстремистских групп сегодня поставлена очень серьезно, они умело манипулируют ценностями и понятиями ислама. Большинству населения сложно отличить идеологию этих групп от предписаний религии, поэтому им удается вовлекать в свои ряды все новых и новых адептов. При этом официальное духовенство проигрывает радикалам.

«При Союзе религия не имела такой позиции в обществе, какую занимает сейчас, многие носители традиционного ислама были истреблены, изучение религии всячески запрещалось. Традиционные религиозные школы потеряли многое из того, что столетиями имели до этого периода. Поэтому после распада Союза они оказались неготовыми к нашествию новых течений, таких как ваххабизм и салафизм, и неспособными бороться за свое место на этом поле. 70% населения центральноазиатских стран составляют последователи традиционного умеренного ислама, в частности ханафитского толка, и сегодня все они находятся под давлением ваххабизма и салафизма. Решить эту проблему только силовыми методами невозможно, потому что борьба за адептов идет на идеологическом поле», — отмечает Махрам Анварзод.

Человека можно заставить сбрить бороду, но это не изменит его мысли и взгляды, — одними лишь мерами устрашения и наказания противостоять росту радикальных настроений невозможно, отмечают эксперты. В настоящее время члены Национальной консультативной рабочей группы по противодействию экстремизму разрабатывают пакет предложений, которые направлены на изменение подходов к борьбе с экстремизмом и, соответственно, методов этой борьбы. Свои рекомендации группа пока не разглашает, но очевидно, что в них будет отведено особое место традиционному направлению ислама, а также повышена роль духовенства и других институтов гражданского общества в профилактике экстремизма. Важно, чтобы мнения экспертного сообщества услышали в структурах, принимающих политические решения.