Макрон нас сюда не приглашал

Мы продолжаем публиковать истории Улугбека Бабакулова, независимого журналиста, который был вынужден уехать из Киргизии из-за давления властей и угроз местных националистов. Прожив год в Грузии, Улугбек вместе с семьей получил разрешение въехать во Францию. Проведя месяц в транзитном центре города Кретей, семья Улугбека была вынуждена переехать в другой город, где все оказывается совсем не так, как они ожидали. Предыдущий отрывок, посвященный его эмигрантской жизни, читайте здесь.

***

Время шло, и мое пребывание в центре беженцев сделалось скучным: не происходило ничего замечательного или хотя бы интересного. Похоже, что я стал героем фильма «День сурка»: каждый день походил на предыдущий. Три дня в неделю языковые курсы, во вторник и в пятницу поход за продуктами в «Ресто дю кёр», ну и пару раз в неделю езжу «беневолить» или попросту волонтерствовать в «Оазисе любви» — на всякий случай напомню, что это продуктовый магазин, а не что-то неприличное. Так что писать было особенно не о чем.

Хотя ближе к Новому году жизнь все-таки стала подкидывать разные сюрпризы — приятные и не очень.

Вас ругал президент Киргизии?

Как я уже писал, проезд в общественном транспорте во Франции стоит приличных денег. Но при желании можно купить проездные — и значительно на этом сэкономить. С помощью моих кураторов-«социалов» я обзавелся двумя карточками: с Ilico-solidare можно покупать билеты на пригородную электричку со скидкой почти в 70 процентов, а по карточке TSL — бесплатно ездить на любом городском общественном транспорте: метро, автобусах и трамваях. Ежемесячная абонентская плата за TSL составляет чуть больше 18 евро.

Правда, ни та, ни другая карточка мне так и не пригодились. Те, кто меня читает постоянно, наверняка помнят, что я приобрел велосипед и теперь добираюсь на нем, куда мне нужно, гораздо быстрее, чем общественным транспортом, — особенно если ехать надо с пересадками. При этом велосипед мне не стоит вообще ничего, зато хорошо поддерживает физическую форму.

Пока длился мой личный «день сурка», документы мои все-таки поступили в OFPRA (управление по делам беженцев), и я стал полноценным просителем убежища.

Перед отправкой документов я побеседовал с юристом.

— У вас ведь родители являются представителями разных этносов? — спросила меня адвокат Элоиз.

— Да, папа у меня киргиз, а мама — узбечка, — подтвердил я.

— Я внимательно изучила ваше дело и собрала досье, — продолжала Элоиз. — Я пришла к выводу, что гонения на вас происходят по двум причинам — из-за ваших политических взглядов и по национальному признаку. Офицерам OFPRA этого будет достаточно для принятия решения. Вот папка с документами, которые я отправлю в управление. Я выбрала самое актуальное. Вот публикация, где президент вашей страны во время встречи с Генеральным секретарем ООН оскорбляет вас. Это заявления Human Rights Watch и организации «Репортеры без границ» и другие документы. Надо понимать, что если мы отправим много документов, то работникам OFPRA потребуется много времени для их изучения. Непосредственно на интервью вы можете взять дополнительные публикации, касающиеся вашего дела. В вашей местной прессе про вас наверняка что-нибудь писали?

— Писали, причем не просто «что-нибудь», а оскорбляли по этническому признаку, — я вспомнил, как несколько киргизоязычных изданий открыто бранили меня, называли «сартом» и использовали другие малоприятные выражения. Но почему-то ни власти, ни спецслужбы тогда на эти пасквили не обращали внимания.

— Думаю, если возьмете с собой эти статьи, они не будут лишними, — подытожила адвокат. — Вам теперь нужно ждать вызова на интервью.

Бюджет Франции не резиновый

После Хэллоуина, о котором я рассказывал раньше, все более-менее крупные супермаркеты украсились елочными нарядами, мишурой и гирляндами. Началась подготовка к Рождеству.

В европейских странах (и на обоих американских континентах) Рождество является одним из самых главных праздников, и подготовка к нему начинается задолго до 24 декабря. Лично мне такой порядок очень нравится: как говорится, ожидание праздника лучше самого праздника.

Однако для выходцев из постсоветских стран главным праздником обычно является не Рождество Христово, а встреча Нового года. А если учесть, что в нашем центре к тому же много беженцев из Сирии, Афганистана, Кувейта и других мусульманских стран, понятно, почему здесь не наблюдалось особенного ажиотажа и предпраздничной суматохи.

Зато незадолго до Рождества я обнаружил в своем почтовом ящике письмо, на котором заглавными буквами было написано TRÈS IMPORTANT («Очень важно»). Это было уведомление о встрече с директором CADA — но не нашего центра, а человеком, ответственным сразу за несколько таких приютов для беженцев.

В указанное время я был в анимационном зале, где собрались и другие постояльцы центра. К нам вышел директор, мужчина лет пятидесяти. Я попросил, чтобы его слова переводила наша соседка Наташа, которая за два года жизни в центре успела выучить язык. Директор говорил около часа. В частности, он сетовал на то, что жильцы в центре совсем не следят за чистотой на территории и бросают мусор куда попало. (От его речей даже мне стало стыдно, хотя я не мусорю вовсе). Затем он упрекнул мигрантов в том, что они агрессивны по отношению друг к другу и не хотят друг друга уважать. Стало ясно, что между некоторыми постояльцами нашего приюта случались ссоры, причем такие, что это допекло даже высокое начальство.

Несколько раз прозвучало имя Эммануэля Макрона. Директор, в частности, заметил: если вы прибыли во Францию, будьте добры соблюдать правила общежития. «Не Макрон ведь вам позвонил и пригласил сюда. Так что будьте людьми», — сказал он.

Помимо общегуманитарных вещей, нам сообщили, что меняется порядок выдачи жетонов для стиральных машин. Если раньше жетоны выдавали бесплатно, то теперь придется их покупать: до Нового года они будут стоить по 2,5 евро за жетон, а с января — по одному евро. Выяснилось, что бюджет Франции не резиновый, как почему-то думали многие, суммы, выделяемые на содержание мигрантов, не бесконечны, так что придется уже на чем-то экономить, а где-то и вкладываться самим.

Я подумал, что это логично, да и цены вполне символические: в общественной прачечной одна стирка стоит от 9 евро. К тому же правительство Франции не только мигрантов, но и своих собственных граждан призывает экономить газ, тепло, электроэнергию и прочее.

Не знаю, как пойдут дела дальше. Похоже, что с мигрантами особенно церемониться теперь не будут. Тем более что официальный уровень безработицы во Франции превышает 9% (а неофициальный — в два раза больше), и многим безработным французским гражданам тоже нужно платить пособие.

Так или иначе, после подобного разговора настроение перестало быть таким уж праздничным.

Мигранты по концертам не ходят

Справедливости ради надо отметить, что работники центра стараются поддерживать моральный дух своих подопечных. По крайней мере тех, кто в подобной поддержке нуждается. Хотя, понаблюдав за публикой, я сделал вывод, что некоторым мигрантам слова директора CADA об этике и правилах поведения были, мягко говоря, безразличны. Однако других, в том числе и меня, разговоры про мусор все-таки задели.

Через пару дней наши «социалы» объявили, что в местном театре будет спектакль-мюзикл, на который могут пойти все желающие. Желание пойти изъявили всего около дюжины мигрантов. Правда, одна из сотрудниц предупредила, что для мигрантов зрелище может оказаться болезненным, поскольку посвящено жизни беженцев…

Зрители праздничного концерта . Фото Улугбека Бабакулова

В назначенное время мы стояли у здания театра. Несколько русскоговорящих (включая меня), пара албанцев и представители африканских стран. Кроме нас, приехали три автобуса французских школьников от 7 до 15 лет. Дети зашли в зал, за ними вошли и мы.

Честно признаюсь, в спектакле я понял не все: мой французский, мягко говоря, еще далек от идеала. В начале говорили что-то о 50-80-х годах прошлого века, перечисляли страны вроде Китая, Вьетнама, Боснии и им подобных. Потом началось музыкальное шоу, и концерт оказался отличным. После его окончания я признался «социалам», что хоть и мало что понял в содержательной части, но концерт мне очень понравился. Детвора тоже была в восторге, ребята подпевали актерам! Судя по всему, таким образом у детей воспитывается толерантное отношение к людям, которые прибыли во Францию из других стран. К сожалению, шоу нельзя было фотографировать, так что ни фотографий, ни видео от него у меня не осталось.

И по экскурсиям тоже

Следующим развлечением для мигрантов оказалось приглашение на экскурсию по Лиону. Экскурсией тоже заинтересовались немногие — максимум полтора десятка человек. Даже не знаю почему. Может, кому-то лень подниматься спозаранку, может, это элементарный пофигизм: крыша над головой есть, кормят, вдобавок и деньги дают — что еще нужно для счастья, какая-такая экскурсия? Впрочем, чужая душа — потемки, так что пусть они в этих потемках разбираются сами, я не стану.

Приехали мы в квартал Круа-Русс, расположенный на одноименном холме на северной окраине Лиона. Croix-Rousse переводится как «рыжий крест». Крест этот появился здесь на холме еще в XVI веке. Он был сделан из известняка с большой примесью железа, которым изобилуют местные горы. Тогда этот район еще не входил в состав Лиона.

Холм Фурвьер с базиликой и железной башней. Фото Улугбека Бабакулова

Развиваться Круа-Русс начал в XVIII веке, когда мастерские по производству шелка были перенесены сюда из старой части города. С холма Круа-Русс виден не менее знаменитый холм Фурвьер (Fourviere), на котором находится базилика Нотр-Дам-де-Фурвьер — постройка в неовизантийском стиле с элементами готики. Среди местных жителей даже ходит поговорка: «холм Фурвьер молится, холм Круа-Русс работает». На этом же холме возвышается железная башня, которую называют сестрой парижской Эйфелевой башни.

Экскурсию нашу вел местный гид, молодой мужчина. Он предупредил, что говорит на французском и английском языках, и добавил отчетливо: «По-русски я не говорю». Видимо, заучил фразу заранее — во избежание, так сказать, недовольства публики.

Показывая район, он обратил наше внимание на высокие окна домов. Потолки здесь достигают четырех метров — чтобы помещались ткацкие станки. Цеха когда-то находились прямо в жилых домах: днем люди работали, а вечером поднимались на спальные места, которые располагались под самым потолком.

На этом же холме находится древняя достопримечательность — Амфитеатр трех Галлий, с которого открывается великолепный вид на район Прескиль и уже упомянутый мной холм Фурвьер. Когда мы поднялись на смотровую площадку, гид заметил, что отсюда в хорошую погоду видны Альпы и гора Монблан. Еще гид добавил, что квартал Круа-Русс нынче считается элитным, здесь проживает богема. Не знаю насчет элиты, но следы богемы здесь видны сразу: стены многих домов разукрашены разноцветными граффити — от примитивных до очень неплохих.

Затем мы прошли по знаменитым трабулям (фр. Traboule). В некоторых городах Франции, прежде всего в Лионе, трабуль — это пешеходный проход сквозь квартал, позволяющий попасть с одной улицы на другую или из одного здания в другое. Иногда трабуль представляет собой просто узкий коридор внутри здания или проход между зданиями, но иногда это сложное архитектурное сооружение с лестницами (порой состоящими из нескольких пролетов), крытыми галереями и тому подобным. Трабули помечены специальным знаком — стрелка и голова льва.

В целом район Круа-Русс показался мне интересным, у него свой, отдельный колорит. Кроме того, он находится под особой охраной как объект всемирного наследия ЮНЕСКО. Так что если бы не утренние холод и промозглость, удовольствие от экскурсии, думаю, было бы полным.

Важен не подарок, а мыло

Как я уже говорил выше, празднование Рождества в основном обошло жителей нашего приюта. Однако Новый год никто не отменял. Правда, праздновать его решили 3 января. «Социалы» предложили жильцам центра приготовить национальные блюда по собственному выбору.

Приготовленные мигрантами блюда. Фото Улугбека Бабакулова

В назначенный день кухня центра была заполнена пирогами, тортами и прочими вкусностями, над которыми трудилась, как я понимаю, в первую очередь женская часть приюта. В 3 часа дня начался концерт: дети некоторых мигрантов подготовили театральные постановки, танцы и музыкальные выступления.

Пока часть жителей смотрела выступления детей, другая часть — мужчины из Афганистана, Пакистана и других стран — играли во дворе в крикет. Примерно час покидав мяч и помахав битой, они тоже решили поглазеть на общее веселье.

По окончании концерта было организовано общее чаепитие: «социалы» разливали напитки и соки, и их сразу же окружила детвора с одноразовыми стаканчиками. Преподаватель французского языка предлагал взрослым яблочный сидр, а парни и девушки из числа мигрантов разносили по столам разрезанные пироги.

Поделки из мыла. Фото Улугбека Бабакулова

Я же подумал, что неплохо бы что-нибудь подарить и самим сотрудникам центра. Только что же можно приобрести, когда сам выживаешь на пособие? Впрочем, как говорят, главное не подарок, а внимание. Руководствуясь этим принципом, я решил применить свое искусство карвинга. Купил с десяток брикетов душистого мыла и вырезал на нем разные узоры — цветы, птиц и тому подобное. Затем каждое мыло завернул в красивую обертку и преподнес их сотрудникам центра. Мне показалось, что восхищение «социалов» моими скромными подарками было неподдельным.

Как я ничего не понял в мировой политике

Отдельного разговора заслуживает отношение наших беженцев к глобальным политическим событиям. Особенно тут почему-то любят рассуждать о роли России в мире.

Как-то, сортируя продукты в «Оазисе любви», я разговорился с одним беженцем из Украины. Он стал убеждать меня, что в России люди гораздо добрее, чем во Франции.

— В любом российском городе подойдешь к человеку, и он тебе с готовностью ответит на твой вопрос и даже приютит, — уверенно говорил он. — А французы скажут, чтобы ты сам решал свои проблемы.

— Ну а что же ты тогда не отправился в Россию, а приехал сюда? — спросил я его.

Мой вопрос почему-то разозлил собеседника. Он отмахнулся, буркнул: «Ничего ты в политике не понимаешь», — и с недовольным видом отвернулся в сторону.

Да, друзья мои, в русскоговорящей эмигрантской среде довольно часто можно встретить поклонников российского президента и его политики. Однако на вопрос, отчего же они тогда не едут в Россию, поклонники эти ответить почему-то не могут. К слову, как раз эта категория людей считает мигрантов виновными чуть ли не во всех нынешних проблемах Франции.

Вообще, взаимоотношения тех, кто уже обосновался во Франции, получив заветный «позитив», и вновь прибывших беженцев — это особая тема. Она заслуживает отдельного рассказа, и, думаю, в одной из из последующих публикаций я об этом еще выскажусь.