Эта лекция ташкентского историка и писателя Бориса Голендера была записана съемочной группой информационного агентства «Фергана.Ру» в 2014 году. Она посвящена жизни одного из главных и самых почитаемых ташкентских святых — шейха Зайнуддина-бобо.
Среди более чем полутора сотен мечетей современного Ташкента своими фантастическими очертаниями привлекает внимание вот эта мечеть на Кукче. Она совершенно не напоминает никаких традиций среднеазиатского зодчества: ни самаркандских, ни бухарских, ни хивинских. А переносит нас как будто бы куда-то на Ближний Восток, скорее всего в Багдад...
Ташкентцы говорят, что часть средств на строительство этой мечети, а она построена была в конце 90-х годов XX века, давало государство Ирак, чуть ли не сам Саддам Хусейн. Потому что это поминальная мечеть, это мечеть при кладбище. И построена она в честь человека, который действительно приехал в Ташкент из города Багдада, тогда это была столица Халифата.
Мечеть имеет типичные очертания тамошних подобных же строений. Многогранный минарет с балкончиками, зеленые купола, майоликовые рубчатые украшения вокруг окон, принятые во всем Магрибе, то есть на южном побережье Средиземного моря. И действительно как будто бы она приводит ташкентцев в тот древний, средневековый Багдад.
Мы внутри мавзолея того самого багдадца, в честь которого выстроена эта величественная иракская мечеть в ташкентском старом городе. Он действительно в 1236 году приехал сюда из Багдада. Буквально как в популярном кинофильме о Ходже Насреддине: «Я Гусейн Гуслия, из Багдада еду я». И верблюд его, по ташкентским легендам, остановился прямо на этом месте, подогнул передние лапы и, по бедуинской пословице, там, где верблюд остановился, надо ставить палатку. И этот человек, его звали Зайнуддин (встречаются также написания Зайнудин, Зайниддин, Зайнаддин и Zayniddin. — Прим. »Ферганы»), решил остановиться здесь. Он не доехал каких-то 500-600 метров до Кукчинских ворот Ташкента. Они были разрушены, но все-таки еще стояли.
А здесь пригородный кишлачок, Кух-и-Арифон он назывался в древности, Холм Мудрых. И здесь этот человек решил остаться на всю оставшуюся жизнь.
Он не просто так приехал в Ташкент. Его знаменитый отец – педагог и дипломат, служивший Халифу ан-Насиру Беллаху – послал его сюда для пропаганды нового учения. Он был основателем особого суфийского ордена Сухраварди. И вот совсем недавно мне удалось прочитать воспоминания, секретаря Хорезмшаха Джелал ад-Дин Мангуберди, о том, как Шахабуддин, отец этого Зайнуддина, убеждал Хорезмшаха помириться с Халифом ан-Насиром. Они тогда не помирились, и в результате государство Хорезмшахов, а потом и государство багдадских халифов пало под ударами монголов. И сын Шахабуддина Сухраварди Зайнуддин в 1236 году, видимо, и приехал в это отдаленное место для того, чтобы успокаивать людей.
Мавераннахр лежал в развалинах. Города дымились, стены были разрушены, полевые командиры свирепствовали на всех дорогах, людям трудно было жить, им, видимо, нужны были психотерапевты, как сегодня говорят. Вот таким человеком и был этот самый Зайнуддин.
Он прожил долгую, почти столетнюю жизнь здесь, в этом селении Кух-и-Арифон, и помогал людям пережить трудную годину.
В легендах ташкентцев он остался неким таким добрым Санта-Клаусом, о нем очень много интересного рассказывают. И хотя трудов особых этот человек в писаном виде, конечно, не оставил, в памяти ташкентцев он стал одним из главных ташкентских святых.
И по убеждениям мусульман, это здание приказал строить сам Тамерлан, Амир Тимур. Но археологи доказательств этого, к сожалению, не обнаружили, но зато установили, что здание совершенно точно начали строить в начале XVI века, при династии ташкентских Шейбанидов. И они украшали город всевозможными зданиями: медресе строили, мечети строили, строили мавзолеи над почитаемыми могилами. Вот тогда вот это надгробие, ныне украшенное тремя чалмами – это свидетельствует о том, что здесь похоронен багдадский мудрец – вот тогда оно здесь и возникло. Около него туги. Туги – это знамена, и на этих знаменах обычно бывают укреплены ячьи или лошадиные хвосты. И вот на старинных фотографиях можно еще увидеть, как эти верхние украшения тугов Зайнуддина стоят при входе этого мавзолея. Теперь остались только сами древки.
Ну и конечно, символ в виде раскрытой ладони с пятью пальцами – это пять заветов пророка Мухаммада. Заменяют они фактически Нагорную проповедь Иисуса в Евангелиях. Это то, что должен выполнять каждый мусульманин. Первый из них – это верить в единого бога и в его последнего пророка Мухаммада. Второй завет, второй палец – это пятикратная молитва от восхода до заката. Третий – это закат, то есть жертвовать в пользу общества часть своего дохода. Четвертый палец – это пост в месяц Рамазан священный, когда Пророку приснился Аллах на горе Арафат и будто бы Аллах ему сказал, вот ты будешь вероучителем арабов. И наконец пятый палец – это хадж. То есть каждый мусульманин должен лично убедиться, что религия – это не книжная вещь, она возникла в каждом конкретном месте, вот тут-то, вот тут-то, вот тут-то. Теперь это обряд, а когда-то это было просто путешествие в исконные мусульманские города Мекку и Медину. Вот эти пять пальцев – это все, что требует религия от мусульманина. Все остальное привнесено потом.
И здесь мы видим еще священную воду. Из Мекки привозят паломники воду, источника Земзема, ее разбавляют ташкентской, тоже, может быть, священной водой, и верующие почитают своим долгом обязательно в этом месте попробовать кусочек Земзема.
Из оформления этого исторического здания хорошо сохранились двери. Они современницы того времени, когда мавзолей был построен. Каждый город Средней Азии гордится деревянной резьбой и в особенности, конечно, дверями в драгоценных старинных памятниках. И вот эти двери, ореховые, с резьбой, с надписями почерком насталик, они сохранились с начала XVI века. Это самые старые двери Ташкента, которые на сегодняшний день можно показать людям. И, как вы видите, эта художественная резьба сохранилась в первозданности своей и в начале надписи мы видим Символ веры, Калиму, кусочек 34-й суры Корана, которая символизирует главное в вере ислама: «Нет Бога, кроме Бога, и Мухаммад его Пророк». Эти надписи мы встречаем везде, на всех священных зданиях. Есть они не только на этих дверях, но и, конечно, на фасаде этого мавзолея, где они выписаны, очень красивый древний почерк куфи показывает нам это же самое выражение.
Здесь возникло сразу большое кладбище, вокруг этого мавзолея. Это кладбище существует и поныне. Оно очень престижное, и многие выдающиеся ташкентцы погребены здесь. И сегодня продолжается вот это вот паломничество к этому месту. Может быть, не только потому, что это старинное здание, почти сохранившееся, но тут очень мало реставрации, с тех далеких времен. Сохранилась ведь не только сама сагана, могила шейха Зайнуддина, которого ташкентцы называют дедушка ласково, Зайнуддин-бобо Кух-и-Арифони, но и сохранилась келья, в которой Зайнуддин прожил всю свою ташкентскую жизнь.
Этот удивительный памятник старины буквально пристроен, вернее, сам мавзолей пристроен к этой келье, которую в просторечье называют просто чилля-хана Зайнуддина, то есть комната для 40-дневного поста суфиев перед тем, как совершить окончательное паломничество к священной могиле. Но на самом деле это гораздо более интересное здание, которое мы с вами сейчас попробуем подробно рассмотреть.
Среди цветущих олеандров перед нами открывается чилля-хана Зайнуддина, двухэтажное подземное помещение.
Мавзолей Зайнуддина-бобо пристроен вот к этому зданию странному. Пусть вас не смущает оцинкованное железо на куполе. Эти кирпичи помнят еще монголов Чингисхана. Тогда уже этому зданию было более 200 лет. И мы спускаемся в подземную чилля-хану Зайнуддина. Именно здесь, в кишлаке Кух-и-Арифон, у стен Ташкента и поселился багдадский ученый.
Мы находимся в первом этаже так называемой чилля-ханы Зайнуддина. Это купольное помещение в виде юрты высотой почти шесть метров. Оно очень странно оформлено. Если мы внимательно посмотрим на эти стены, мы увидим, что здесь есть восемь ниш. Эти ниши в точности соответствуют румбам компаса – север, юг, запад, восток, и половинки от них, именно на половинке юго-запада, где находится кибла, и размещен михраб. Но на самом деле это совсем не чилля-хана.
Давно интересовало ученых, почему Зайнуддин выбрал именно это помещение, имеющее еще второй этаж под нами. Тоже такая же юртообразная конструкция, но она сдвинута по отношению к этой на определенное расстояние. Если вот через меня провести перпендикуляр, то мы увидим, что это часть прямоугольного треугольника. Через два отверстия, центра этих двух поставленных друг на друга юрт, проходит гипотенуза этого прямоугольного треугольника. Так вот плоскость этого треугольника соответствует ташкентскому меридиану. Тогда понятно, почему это румбы компаса. Потому что солнечный зайчик гуляет по этому куполообразному помещению и в зависимости от высоты подъема солнца над горизонтом опускается все ниже, ниже и ниже. И, наконец, наступает такой момент, когда этот зайчик оказывается внутри этого отверстия. И если верхнее отверстие круглое, то отверстие нижнего помещения имеет форму конуса, и угол этого конуса – 73 градуса 23 минуты – в точности соответствует высоте подъема солнца на широте Ташкента в день летнего солнцестояния, 22 июня. Это как бленда фотоаппарата. И человек, находящийся в нижнем помещении, оно, естественно, меньше этого в 2,3 раза, он может увидеть солнце только один раз в году – в час дня 22 июня. То есть это примитивная обсерватория, так называемый мувакит, то, что построено было в Ташкенте в начале XI века.
Это здание – самое старое сохранившееся сооружение нашего города. Оно видело многое в своей долгой истории. И Зайнуддин просто выбрал его для того, чтобы здесь жить. Может быть, в его время уже не знали, что это обсерватория со стоящим секстантом? Но на самом деле, очевидно, знали, потому что Зайнуддин представлял Суфийский орден халифитского толка, очень умеренный и, самое главное, занимавшийся главным вопросом для того и, может быть, для нашего времени – о соотношении веры и науки, Орден Сухравардия. И, может быть, поэтому он выбрал эту маленькую ташкентскую обсерваторию для своего долголетнего жилья.
Но по легендам он проводил большую часть времени в нижнем помещении, куда ведет тоже такой же Г-образный вход с лесенкой.
Здание построено очень точно. Достаточно что-то сдвинуть, и тогда система работать не будет. Это обнаружили ученые только в конце XX века, а до этого считалась это обыкновенная чилля-хана, такие чилля-ханы есть при каждом мавзолее, но, правда, не так устроенные.
Почему это нужно было? Да потому что летоисчисление мусульман совершенно не соответствует никаким природным явлениям, и хиджра продолжается всего 354 дня, мусульманский год, то есть он все время запаздывает. И в жизни человека это очень заметно. Например, если мы говорим, что Амир Тимур прожил 71 год, это правильно, он прожил 71 год, но только мусульманский, а в действительности – 69.
Поэтому земледельцам в особенности чрезвычайно важно было знать, когда, что, чего. Потому что по самой дате хиджры невозможно понять, весна ли это, лето, зима и так далее. И поэтому строились такие обсерватории. Это одна из древнейших сохранившихся до настоящего времени и самое старое здание Ташкента.
Во времена Зайнуддина ему было уже более 200 лет. Иначе говоря, строителями этого мувакита были неизвестные нам инженеры эпохи Караханидов. И становится сразу говорящим название этого кишлака, в котором остановился на жизнь Зайнуддин, кишлак назывался Кух-и-Арифон. В переводе с персидского языка это означает Холм Мудрых. Таким образом, это здание, которое невозможно выковырять из земли, потому что все другие были разрушены значительными нападениями на Ташкент. В 1211 году Ташкент был полностью разрушен Хорезмшахом Ала ад-Дином Мухаммадом, еще задолго, за 9 лет до нападения монголов Чингисхана. И это здание сохранилось. Но оно все состоит из древнего кирпича, и мы видим, что есть элементы выветривания, связующего между этими старинными кирпичами. Это очень сложное инженерное сооружение для того времени – 900 лет тому назад.
Сегодня это почитаемое мусульманами место. Здесь постоянно бывают посетители, поклоняющиеся предкам – и это хорошо, потому что здания такого рода, они сильны именно тем, что они нужны людям.
Величественная багдадская мечеть в самом центре старого города Ташкента, построенная на средства мусульман из Ирака, таинственная подземная Чилля-хана, ей уже 900 лет, удивительный, почти полностью сохранившийся без реставрации мавзолей Зайнуддина-бобо, сам багдадский мудрец, один из основателей Ордена Сухравардия – все это тоже Ташкент. И мне кажется, что это место – священное для ташкентцев, в особенности для Даха Кукча, символизирует не только молодость, но и древность нашего города. И очень жаль, что туристические маршруты не всегда проходят через это место. Это то, чем следует гордиться ташкентцам.
