Правозащитный Центр «Мемориал» в конце сентября сообщил о приговоре 48-летнему юристу Пыгамбергельды Аллабердыеву, которого туркменские спецслужбы заподозрили в связях с протестным движением за рубежом. Ему дали 6 лет тюрьмы по сфабрикованному делу о хулиганстве. Правозащитники детально описали весь процесс и допущенные в нем нарушения, а родственники осужденного не побоялись огласки, благодаря чему дело получило широкий резонанс. Приговор Аллабердыеву вынесли на фоне роста протестных настроений в республике и активизации протестного движения за ее пределами. Подробнее об оппозиции в Туркменистане, ее истории и перспективах «Фергана» поговорила с руководителем программы «Центральная Азия» Правозащитного Центра «Мемориал» Виталием Пономаревым.
* Данная статья является эксклюзивом "Ферганы". Она создана при финансовой поддержке со стороны наших читателей. Вы тоже можете поддержать нас! Любая, даже самая маленькая сумма, поможет нашей редакции работать и дальше. Пожертвование легко сделать с карты - буквально в один клик. Для этого перейдите, пожалуйста, на страницу: https://fergana.site/donate. Прочитать отчет за август-октябрь 2020 года можно здесь. |
— Виталий, есть ли в Туркменистане политическая оппозиция, хотя бы подпольная?
Открыто действующей оппозиции внутри страны нет, любая несанкционированная властями политическая деятельность жестко подавляется. Нет не только оппозиционных партий, но и независимых неправительственных организаций, которые могли бы критиковать власти за нарушения в области прав человека или экологии. Та же ситуация и со СМИ. Нет ни одного независимого издания, ни одного аккредитованного иностранного журналиста, не считая нескольких местных граждан, которые под контролем властей работают на некоторые агентства. Единственная зарубежная радиостанция, вещающая на туркменском языке — это «Азатлык» (туркменская служба Радио «Свобода»).
Но активисты и группы, связанные с оппозицией, внутри страны все-таки есть. Хотя открыто выступать могут в основном лишь те, кто находится за рубежом.
Если обратиться к истории, то постсоветский Туркменистан прошел через несколько этапов развития оппозиционных структур. Лидером первой волны 1990-х годов был Авды Кулиев, бывший министр иностранных дел Туркменистана, проживавший в Москве. Демонстрация 1995 года в Ашхабаде, организованная Гулгельды Аннаниязовым, и оппозиционные журналы, издававшиеся в разных странах, была частью этой волны. В конце 2001 года возникла так называемая «новая оппозиция» во главе с Борисом Шихмурадовым и рядом других известных людей. Многие участники этой новой волны были арестованы и затем бесследно исчезли в тюрьмах после событий 25 ноября 2002 года (попытки свержения президента Сапармурада Ниязова). Можно долго рассказывать о перипетиях событий этих и последующих лет. Здесь отмечу лишь, что вскоре после смерти Ниязова активность обеих волн оппозиции во многом сошла на нет. Прекратили существование и многие оппозиционные сайты, созданные туркменскими политическими эмигрантами.
Однако, начиная примерно с прошлого лета возникла новая оппозиционная волна, которая ни в каких аналитических публикациях пока адекватно не описана. В интернете сейчас можно найти огромное число записей, где разные туркмены, проживающие за рубежом, критикуют власти и лично президента Бердымухамедова, призывают к действиям, полемизируют с людьми, призывающими «не к тем действиям», и так далее. Такие обсуждения происходили не только в интернете. Можно сказать, что новое протестное движение возникло из этих разговоров. Среди его активистов большинство — это новые люди, не связанные с прежней оппозицией.
Кажется, первым серьезным импульсом для дискуссий о необходимости перемен в Туркменистане стали слухи о смерти нынешнего президента Гурбангулы Бердымухамедова в августе 2019 года. Хотя вскоре выяснилось, что слухи не подтвердились, это не остановило начавшийся процесс. Вторым этапом новой волны стали уличные акции, ставшие реакцией на бездействие властей после природных катаклизмов в конце апреля в Лебапе… Эти процессы развивались на фоне роста социальных проблем внутри страны, сложностей с документами у мигрантов, обострившихся из-за ограничений в период короновируса, всплеска протестных движений в некоторых постсоветских странах. Власти в Туркменистане оказались не способными эффективно решать возникающие проблемы, предпочитая вместо этого традиционные методы давления на критиков и их родственников, что только подливало масла в огонь.
С мая началась серия выступлений в Стамбуле, где туркменские активисты собирались возле консульства своей страны. Безвизовая для туркмен Турция стала центром протестного движения, так как именно здесь сосредоточены сотни тысяч туркменских мигрантов. Были акции на Северном Кипре, в Соединенных Штатах.
Осенью какие-то листовки развешивали и в царицынском парке в Москве. Однако из-за визовых ограничений туркменская диаспора в России не столь многочисленна, как диаспоры выходцев из других стран Центральной Азии.
Эти акции протеста за рубежом постепенно становились более регулярными и радикальными, росло число участников, которые преодолевали страх, переставали скрывать свои лица и имена. Одновременно сильно расширялась аудитория интернет-выступлений лидеров новой оппозиции. В сентябре была отмечена первые попытки перенести протестную активность на территорию Туркменистана…
— То есть, эта третья по счету волна оппозиции появилась в августе прошлого года?
Примерно. Я впервые ощутил это в сентябре, но некоторые говорят, что все началось на несколько месяцев раньше. Сначала, без всяких лидеров, в ситуации, когда у людей не было ни политического опыта, ни программ. Они часто не могли даже сформулировать свои требования. Появлялись новые люди, которые вели свои каналы. Эти каналы испытывали скачкообразные изменения аудитории, притяжения и оттока. Сегодня все устремлялись смотреть какого-то человека, потом появлялся другой — часть переключалась на нового лидера, затем появлялся еще один, и так далее.
В качестве спикеров выступали люди, живущие за рубежом, потому что внутри Туркменистана открыто обсуждать такие вопросы в интернете невозможно. Когда начались интернет-выступления, власти стали еще больше закручивать гайки, ограничивая коммуникации, некоторых из тех, кто поддерживал контакты с зарубежными активистами, подвергли административному или уголовному преследованию.
— А в самой Туркмении в это время усиливались протестные настроения?
Начиная с мая появляется информация о том, что в Туркмении осложнилась социальная ситуация — очереди за продуктами, в банкоматы, ограничение на выдачу денег. Когда возникали многочасовые очереди, люди иногда возмущались, шли требовать от властей, чтобы они решили проблему. То есть, локальные протесты возникали, в основном, по социальным поводам. Эти выступления не были кем-то организованы, но они отражали рост недовольства. Точности ради надо сказать, что часть сообщений о таких выступлениях, опубликованная в интернете, при проверке не подтвердилась.
С другой стороны, отмечаются попытки организовать политические выступления внутри страны. В сентябре одно из движений анонсировало кампанию уличных выступлений так называемых «белых рубашек» в период с 14 по 25 сентября. Она была плохо организована и в итоге не удалась, но где-то были единичные выходы, как в Лебапе… Важно иметь ввиду, что въезд в Туркменистан из-за короновируса сейчас ограничен. У оппозиции появится больше возможностей, когда нынешние ограничения будут сняты. Туркмены, которые на территории других стран сейчас вовлечены в этот процесс — смотрят сайты, участвуют в обсуждениях и т.д. — полетят домой и будут объяснять своим знакомым и родственникам, что они слышали, что чувствуют и что считают нужным делать.
Власти в этой ситуации балансируют. Если во времена Ниязова «ответом» были бы массовые аресты, то сейчас есть единичные уголовные дела – как то, что завели в сентябре на Пыгамбергельды Аллабердыева, и одновременно масштабные попытки запугивания и административных дел в отношении тех, кто слишком активно переписывается по интернету или пытается что-то передать за границу. Действует практика запугивания. Так, родственников и друзей активистов вызывают в полицию, МНБ, пробуют надавить на них. Были случаи, когда вызванные на такие беседы подвергались избиениям — просто потому, что они состояли в тех или каких-то отношениях с теми, кто за границей «говорил не те вещи».
— То есть социальные протесты перерастают в попытки политического выступления? Это что-то новое для Туркменистана?
Правильнее будет сказать не «перерастают», а создают почву для политических выступлений.
Туркменское протестное движение — это совершенно новый феномен. Лет 15 или больше ничего похожего в Туркменистане не было. Движение возникло стихийно и развивается очень динамично. Там есть много нюансов… В частности, пока существует очень большая разница в восприятии между теми, кто долгое время находится за границей, кто уже научился мыслить, говорить свободно, кто понимает, что пикет — это не что-то страшное, а нормальная практика в демократической стране, и теми, кто остается внутри страны, под воздействием пропаганды и давления госаппарата, отрезанными от внешнего мира. Внутри Туркменистана, конечно, тоже развиваются оппозиционные настроения, но их уровень совершенно иной, чем среди мигрантов за рубежом.
Думаю, что туркменскому протестному движению, если оно хочет достигнуть успеха, в ближайшее время предстоит решить три важные задачи:
Во-первых, усилить свою активность внутри страны.
Во-вторых, установить контакты с международными акторами, СМИ, правозащитниками. Движение, кажется, достигло той стадии, когда выступления лишь в туркменском сегменте интернета являются недостаточными.
В третьих, надо попытаться наладить сотрудничество различных групп, преодолеть хотя бы частично существующие внутренние конфликты.
В Туркменистане все больше ощущается усталость от правления Бердымухамедова, недовольство проявляется даже в силовых структурах. Однако удастся ли протестующим использовать свой шанс — сказать трудно.
— События, связанные с динамикой туркменского протестного движения, почти не представлены в русскоязычных СМИ.
В англоязычных тоже. Частично это связано с тем, что в силу неразвитости туркменского гражданского общества большинство сообщений о таких событиях если и появлялось в туркменоязычном интернете, то в таком формате, который не позволял писать об этом на более серьезном уровне. Многие сообщения не содержали важных деталей, был не ясен источник, надежность информации. В других случаях сообщения поступали в правозащитные организации с условием: ни в коем случае не называть публично фамилий и других деталей. В результате, хотя масштабное давление на активистов началось еще в мае, лишь в июле мы смогли вынести эту тему на более широкую аудиторию.
Сейчас у многих туркмен постепенно исчезает страх, они согласны, чтобы мы называли их имена, однако многие по понятным причинам боятся. Но постепенно контакты активистов с правозащитниками расширяются, я думаю, сообщений о происходящем в СМИ будет больше. Между прочим, недавнее дело Аллабердыева привлекло большое внимание на международном уровне, что, честно говоря, неожиданно для локальной новости из не очень известной страны.
-
09 октября09.10IMEI или не имей?Кыргызстанцы столкнулись с проблемами при регистрации ввезенных из-за рубежа смартфонов
-
02 октября02.10Тест на адаптациюК чему приведет ужесточение требований для въезжающих в Россию мигрантов и их семей
-
30 сентября30.09Казахское поле экспериментовКто и зачем создал орду между Волгой и Уралом
-
23 сентября23.09ФотоИмам упал в обморокВ Ташкенте прошел гастрономический фестиваль Lazzatli O’zbekiston
-
19 сентября19.09Страсти по кокпаруКак кыргызстанцы и казахстанцы со скандалом делили баранью тушу на Играх кочевников
-
10 сентября10.09Вы сами так решилиПочему референдум о строительстве АЭС в Казахстане — плохая идея