«Говорить правду в Кыргызстане по-прежнему опасно»

Бермет Букашева на акции протеста в Бишкеке

Она из тех тех самых «звезд» девяностых и первой половины нулевых, что создали Кыргызстану имидж «островка демократии» в Центральной Азии. Это было время, когда местные журналисты принимали отставки президентов, становились «серыми кардиналами», возглавляли влиятельные политические партии, да и сами по себе являлись политическими лидерами. Сама Букашева некогда с удовольствием вспоминала об «отвязности СМИ», которые и помогли, на ее взгляд, совершить антиакаевскую революцию 2005 года.

Звездное время киргизской прессы закончилось, примерно, к концу нулевых. Во времена президента Бакиева, а затем Атамбаева силовыми и судебными методами прессе указали место, где она, по мнению властей, должна находиться. В 2009 году Бермет Букашева под давлением «верхов» вынуждена была продать популярнейшую газету «Лица» и уехать в США. Дополнительного драматизма ситуации придавал тот факт, что послом Кыргызстана США в то время была ее старшая сестра, и тоже звезда киргизской журналистики, Замира Сыдыкова, сторонница тех самых верхов. В маленьком, сверхполитизированном Кыргызстане политика проходится и по родственным связям...

— Почитал в Википедии про ваш Сейлем (город в США, в котором в настоящее время живет Б.Букашева. — Прим. »Ферганы») . Оказывается, индейцы, первоначально населявшие область Сейлема, называли её «Чимикити», — «место отдыха». Вы там отдыхаете? или там теперь ваш дом?

— Интересный факт. Я этого не знала… Скорее, перевожу дух, хотя в последнее время это мое основное место жительство. Я как-то разговаривала с одной китаянкой, которая здесь замужем за американцем, есть дети, стабильная работа, но она все же подумывает о том, чтобы уехать в Китай. Я ей говорю: вы знаете, а я живу двумя жизнями. Одна у меня в Америке, другая — в Кыргызстане. Ей такой подход очень понравился.

— Вам уютно в Штатах?

Бермет Букашева в США

— Грех жаловаться. Но мне не хватает экспрессии большого города. Я очень люблю Нью-Йорк, где жила четыре года. Жизнь в Нью-Йорке — это особый опыт, который мне был нужен. Но растить сына лучше в небольшом городе.

— А почему именно Сейлем?

— О, тут почти мистическая история. Во время одного путешествия я посетила этот город, оказались возле местного Капитолия, здание из белого мрамора, как у нас в Бишкеке. И оно было не похоже ни на один из семнадцати капитолиев, которые я уже видела по пути, но было похоже на бишкекскую архитектуру. Я посмотрела направо, налево, там тоже были здания из белого мрамора, которые напомнили мне наши. Я в каком-то состоянии эйфории побежала рассматривать дальше и мне показалось: вот Ленинка, вот Чернышевка, вот гостиница Достук. А вот настенные рельефные скульптуры, как у нас на музее Фрунзе. Даже музей искусств напомнил мне наш музей ИЗО. Потом я сидела в сквере под огромными секвойями, и мне как будто кто-то говорил: это твой город.

— А с сестрой, бывшим теперь уже послом, Замирой Сыдыковой, какие у вас отношения, после того как вы побывали в разных политических лагерях?

— У нас нормальные родственные отношения. Просто политически и профессионально мы каждая сама по себе. Я вошла в журналистику через ее газету «Республика». Потом создала свою газету «Лица». При Бакиевых мы оказались по разные стороны баррикад, и была натянутость в отношениях, конечно. Но я понимала ее усталость от борьбы и, на мой взгляд, своей борьбой с Акаевым она заслужила должность посла…

— И когда вы вошли в жесткий клинч с властями, то она, так сказать, посодействовала?

— ...легализоваться в Америке? Нет. Посол Кыргызстана в США никак не может этому посодействовать. Я уехала из Бишкека сразу в штат Огайо, где жили мои друзья, и мне сначала отказали в предоставлении убежища именно из-за того, что моя сестра была послом. Так и написали: все основания есть, но ваша сестра является послом. Я почему-то наивно думала, что в США смотрят не на родство, а на факты. Ну типа, брат за брата не отвечает. И потом я подала апелляцию, которая целый год у них лежала. Мне не отвечали ни да, ни нет. А потом, когда Замиру сняли декретом Временного правительства, мне приходит письмо: вы получили статус политического беженца в США. Ирония в том, что я убежище получила после того, как Бакиева свергли уже, а мои товарищи пришли к власти…

— Бакиева нет 10 лет. Нет уже даже Атамбаева. Почему вы не возвращаетесь?

— Ну, во-первых, нельзя сказать, что я не вернулась. Из профессии я не уходила. Писала статьи, в том числе и для американских русскоязычных изданий. В 2012-м я прилетела и работала редактором в интернет-газете «Чалкан», позже писала свою колонку в газете «Новые лица». До недавнего времени вела передачу на «Азаттыке». Я даже умудрялась заниматься общественными делами на удаленке. (Смеётся)

— Какими?

— После апрельской революции я создала в Фейсбуке группу «Убить дракона», которая переросла в Гражданское движение «Тилектештик-Солидарность», в нем были известные активисты. Мы провели несколько акций, в том числе конференцию на тему «Кыргызстан после двух революций», где обозначили фиаско и болевые точки власти. Я прилетела и лично добилась присутствия как администрации президента, так и ведущих политиков. Правда, в Кыргызстане что бы ты ни делал, все уходит в песок. Толку мало. Я поражаюсь самоотверженному терпению наших НПО-шников, которые продолжают своё дело. Отсутствие результата вгоняет меня в депрессию. И вообще, баррикады — это не мое. Мой микрофон — это всё-таки ручка.

— Много в Сейлеме пишете?

В Америке — да, много, но в основном в стол. Недавно прочитала у Рэя Брэдбери: «Для многих из нас не писать, все равно что умереть». Писать хочется независимо от того, будет ли кто-то это читать. Пишешь просто потому, что не хочешь умирать. Я не добилась ещё успеха на этом поприще… Когда я писала политический роман «Мира», я мечтала о его голливудской постановке, но он даже кыргызам не понравился. Во всяком случае, восторженных откликов я не слышала.

— Я не читал. Он основан на реальных событиях?

— Там художественный вымысел был всего лишь фоном, чтобы показать реальные преступления режима Бакиева и борьбу оппозиции с ним. Политические события были реальные, а образы были собирательные. Не прямые прототипы. Как сказал Атамбаев: ты все перемешала, а нужно было написать как есть. Но это невозможно. Я не могла залезть к ним в душу и мозги, а героям я их придумала. Каждый бы остался недоволен, если бы были прямые прототипы.

— Вы общались с Атамбаевым, когда он стал президентом?

— Один раз только. Час монаршего времени уделил мне. Пригласил в резиденцию, когда я была в Бишкеке, обнял со словами, что я его старый боевой товарищ, имея в виду борьбу с Бакиевыми. Я, кстати, упрекнула его тогда, что они, Временное правительство, после прихода к власти в 2010-м, не позвали нас, тех, кто вынужден был уехать из-за преследований, вернуться в страну.

— И что он ответил?

— Отшутился, типа, а ты что — хотела вернуться? Потом стал рассказывать разные вещи про наших общих знакомых, своих вчерашних соратников. Причём, такие, в которые мне с трудом верилось. Я бы предпочла, чтобы мы с ним обсуждали мировую политику, а не сплетничали… Сказал, что прочёл мою книгу за один вечер или за ночь. Но дело в том, что образа Атамбаева в книге вообще нет, кроме упоминания одной фразой, и это его, конечно, сильно задело. Так что орден он мне не вручил (смеётся), хотя кому только он их не вручал тогда, а отделался турецкой вазой.

— Что, наверное, вы ему не простили…

— Как же забыть такое (смеется). Если бы вручил, то связал бы мне руки. Вы же знаете известное выражение Наполеона о медалях: «с помощью этих погремушек я могу управлять людьми»... Я не простила то, каким дракончиком он стал. Ему же дети подарили дракончика игрушечного, когда он стал президентом. Из-за его любимой притчи. А он превратился в этого самого дракончика. Больше всего меня убивало то, что он назначал своих водителей и телохранителей на высокие госпосты, вручал им орден Манаса. Я лично вижу в этом оскорбление народа. Он был как сумасшедший Калигула, который сделал своего коня консулом и сенатором. Говорил глупости, сажал своих оппонентов в тюрьму. Оскорблял всех. Вспомните, как он оскорбил Отунбаеву на дне независимости, говорил «козлы», имея в виду Текебаева, своих вчерашних соратников поливал грязью. За вот этим якобы правдорубством на самом деле скрывалось, мягко говоря, лукавство, а проще говоря, враньё, политическая зависть и мания величия. Я этого человека давно знаю. Он же в своё время хотел купить мою газету «Лица»...

— И он тоже? В свое время говорили, что вашу газету хотели купить люди из окружения Бакиева, которые выдавливали вас из страны.

— И они хотели. И Атамбаев хотел. Но он хотел купить ее вместе со мной, то есть, чтобы я осталась в стране и оставалась ее главным редактором. Он тогда готовился к президентским выборам 2009 года, и звал в свою команду, говорил, что без меня газета не имеет смысла… Кстати, я забыла сказать, что после нашего разговора в резиденции его человек сделал мне предложение работать на них, «мочить» его оппонентов в обмен на должность посла в ООН или посла в США.

— Вы, конечно, отказались.

— Ну, как видите, я же не при должности. Но я рада, что мне открыли глаза. Это не оставило мне шанса обольщаться по поводу Атамбаева. А многие, вижу, до сих пор обольщаются. Одна приятельница мне говорит: человек, который так поёт, не может быть плохим. Но что значит «плохой человек»? Мне тоже нравятся его песни. Коррумпированный политик может обладать талантом певца, стихотворца, быть прекрасным мужем своей жене, хорошим отцом детям, но если он коррумпирован, значит он преступник, и должен сидеть в тюрьме.

— Судя по вашим постам в соцсетях, вы внимательно следили за событиями в Кой-Таше, и затем приговор в отношении Атамбаева оценили как «врагу такого не пожелаю». По-женски его пожалели?

— Просто я такой жалкий конец действительно никому не пожелаю. Он ведь мог не баррикадироваться, не создавать эту «Кой-Ташскую республику», а достойно пойти на допросы. Если его хотели арестовать, так и так бы арестовали. Кой-Ташская история могла бы быть героической, типа как у Сальвадоре Альенде. Но она жалкая. Я видела трусливого экс-президента, который огородился камнями, мешками, решетчатыми дверьми, оружием, людьми и пытался спасти свою шкуру. Он даже стрелял. И человек погиб. Кстати, когда он признался, что стрелял сам, это было прекрасно.

— А пока недолгую деятельность его преемника, действующего президента Жээнбекова, как вы оцениваете?

— Жээнбеков был интересен, когда пошёл против Атамбаева. Он оказался крепким орешком. Посадил того, кто привёл его к власти. И его ближний круг. И все стали бояться. Он убил двух зайцев. Избавился от того, кто хотел управлять им как марионеткой, и от будущих оппонентов. Начал вроде борьбу с коррупцией, но завершил ее только изоляцией окружения Атамбаева. Я надеялась на большее...

— Времени, возможно, пока не хватило? Сначала борьба за влияние, затем сразу ковид…

— Времени было достаточно, когда были многочисленные митинги как реакция на журналистские расследования. Если есть общественное недовольство, это нельзя игнорировать.

— Ваша передача «Секреты власти» на «Азаттыке» была содержательная и интересная, между прочим.

— Спасибо. Это приятно слышать, потому что наша публика в основе своей весьма неблагодарная. Я много гадостей о себе прочла в связи с этой передачей.

— Чтобы ее снимать вам приходилось постоянно летать в Бишкек? Долго ведь и дорого…

— 24 часа в полёте, три самолета меняешь, как минимум. Причем летала я за свой счёт…

— «Радио Свобода» вроде неплохо финансируется. Не оплачивали перелеты?

— Не оплачивали. Иногда за любовь к профессии надо платить самому.

— Сейчас передача закрыта, я так понимаю. Почему?

— Не знаю точно, но догадываюсь, что правда никому не нужна, а может небезопасна. А я не терплю цензуры. Там ещё человеческий фактор, но я об этом не хочу говорить. Давление сразу поднимается. Не хочу ни на кого держать зла. Будет возможность дольше бывать в Бишкеке, даст Бог, буду делать свою передачу на Ютубе. Вообще сегодня я больше увлечена американской политикой.

— Есть желание и там «раздобыть микрофон» и погромить что-то?

— Нет, таких амбиций у меня нет. Есть только живой интерес и искренние переживания по поводу всего, что здесь происходит. Я много пишу об Америке. Когда-нибудь опубликую. Я могла бы быть хорошим экспертом по Америке, американистом, но нашим это не надо.

Бермет Букашева. Фото с личной страницы в Facebook

— Вы отмечали в Facebook, касаясь ситуации с ковидом, что официально называемая смертность в Кыргызстане не такая большая, в сравнении с США, но, мол, ощущение, что в Кыргызстане больше болеют и умирают. Это паника? Люди в Кыргызстане более нервозные?

— Думаю, в Кыргызстане просто статистика неверная. Теперь уже ясно, что там из-за более высокой плотности населения и меньших масштабов большинство людей переболели. Кто-то в лёгкой, кто-то в тяжёлой форме. Мы там все друг друга знаем, много знакомых погибло…

— А почему из-за ситуации с ковидом в Кыргызстане не стали переносить очередные парламентские выборы (состоятся 5 октября текущего года. — Прим. «Ферганы»)?

— Наверное, для того, чтобы не давать оппозиционным партиям возможности подготовиться получше. Если ситуация с ковидом осложнилась бы, то их шансы победить были бы выше. Сейчас власти не стоит на выборах вести нечестную игру, пытаться фальсифицировать результаты, педалировать админресурс, стоит прислушиваться к импульсам времени. Это непростой год. Пандемия пробудила вулкан эмоций у людей во всем мире. Посмотрите на Америку, здесь после выборов предрекают гражданскую войну. Посмотрите на Беларусь после выборов. Нечестные выборы не в интересах Сооронбая Жээнбекова.

— Некоторые киргизские эксперты говорят, что эти выборы уникальны, тем, что впервые, мол, отсутствует выраженная «президентская партия», созданная как раз для выборов, как это было в прежние годы.

— Неофициально они ведь есть, те партии, которые будут его поддерживать и которые будут поддержаны на выборах административным ресурсом. Провластных партий сейчас как минимум три. «Биримдик», «Кыргызстан» и «Мекеним Кыргызстан».

— Нынешние выборы точно уникальны тем, что в них впервые не участвует лидер Ата-Мекена Омурбек Текебаев. С чем, по вашим данным, связано это решение Текебаева?

— Текебаев исходит из кыргызстанских реалий. В Кыргызстане общество сейчас говорит: долой старых политиков, дорогу молодым. Хотя, в Америке тоже выборы и два кандидата: одному 74, другому 78. И даже самые ярые их критики никогда не говорят о возрасте. Это дурной тон и дискриминация. Текебаев мальчик по сравнению с ними, но Кыргызстан — это не Америка. Кроме того, Текебаев понимает, что он уже как красная тряпка стал. Если он в списках, то партию будут бить, топить, расстреливать, очернять, делать все, чтобы только он не прошёл в парламент.

— Каковы шансы оппозиции добиться каких-то результатов на выборах?

— Ковид будет играть свою роль, конечно. Но не только он. Шансы у них есть в силу того, что люди смотрят мировые новости, у всех есть интернет, все уже все видят и понимают. И уже не так-то легко всех купить. Все то же цоевское «перемен, мы ждём перемен» в воздухе висит. И последний парламент людей очень сильно раздражал. Они уже больше готовы, на мой взгляд, выбирать более осознанно.

— Не буду спрашивать вас, насколько фактор так называемого регионализма будет играть свою роль на выборах. Ответ, к сожалению, наверное, ясен. Это старая проблема. Хочу спросить о другом: когда, на ваш взгляд, этот фактор наконец-то исчезнет из политической жизни страны. Помню, что вы называли его «пещерным пережитком» и добавляли, что сами вы «русскоязычная горожанка, не страдающая трайбализмом».

— Региональный фактор живуч, к сожалению, и нескоро исчезнет. Если он тысячу лет был с народом, он даже за сто лет не испарится. Вы будете смеяться, но региональный фактор есть даже в Америке. Южане и северяне есть в любой стране. Единственная система, которая могла его победить, была коммунистическая. Это не комплимент коммунистической системе, она искусственная, и всегда должна была опираться на репрессивный аппарат. Когда такой аппарат исчезает, как при перестройке, исчезает система. Думаю, при демократии и рыночной экономике регионализм — как побочный эффект от лекарства. Сорняк на теле общества. Очень живучий.

— Бермет, такой щекотливый вопрос. Кыргызстан, конечно же, маленький, все кому-то или родственники, или сопартийцы, но если информация о том, что вы имели отношение к партии «Ата-Мекен», то не возникает ли тут известной коллизии с «партийностью» журналиста? Вы понимаете, о чем я. То, что американские журналисты, журналисты страны, в которой вы сейчас живете, называют «конфликтом интересов».

— Ну да. Американцы учили нас одному, а сами делают совсем другое. На самом деле в Америке вся пресса партийная. Тут даже общественное телевидение предвзято. Подавляющее большинство СМИ придерживаются либеральной точки зрения демократической партии, их Трамп называет фейк-ньюс, а крупный канал Fox — на стороне консерваторов, то есть республиканской партии. Как-то один американец, узнав, что я журналистка, задал вопрос: «У вас в Кыргызстане тоже нет независимой прессы?» Это они так иронизируют над собой. Я ему говорю, понимаю, о чем вы: мне приходится смотреть два канала, и CNN и FOX, чтобы сделать вывод о том, что происходит… Европа, да, там ещё как-то стараются соблюдать те стандарты, о которых вы говорите, которым нас учили в 90-е, но они сегодня устаревают во всех странах. Россия не одна такая, где пресса или проправительственная, или оппозиционная. Мир разделён идеологически, и пресса разделена идеологически сегодня. Я член партии «Ата-Мекен», но когда занимаюсь журналистикой, не думаю об этом. Когда партию и ее лидеров очерняют, я защищаю просто потому, что защищаю правду, а не потому что это «мои ребята». Вспомните газету «Лица», она была оппозиционной не потому, что была партийной, а потому что критиковала власть и давала слово оппозиции. И когда я делала «Секреты власти», я делала ее уже под американским влиянием, насмотревшись американского телевидения. Там ведущий всегда несёт свою точку зрения. Он буквально ее навязывает зрителю, даже когда интервьюирует.

— Каким вы находите нынешний уровень киргизской журналистики?

— Вырос технически. Но содержательно — не знаю. Вроде было радостно, что пришла молодая смена. Но по-прежнему мало расследований. И проводить их как-то небезопасно. Был прекрасный кыргызскоязычный журналист Улан Эгизбаев, в Азаттыке, который погиб, утонул в момент, когда начал делать острые репортажи. Такая звезда, подбитая на взлёте. После него расследование Али Токтакунова наделало шума и чести журналистике. А сейчас как-то вновь тишина… На Болота Темирова нападали. Говорить правду по-прежнему опасно.

— Сейчас поймал себя на мысли, что многое из того, что мы обсуждаем, мы могли обсуждать при всех «режимах», при всех главах Кыргызстана. Кажется, что почти ничего не сдвинулось с места. Вы не чувствуете, что проиграли?

— Конечно, мы проиграли. Чего уж там лукавить. На краткий миг мы думали, что победили в 2005-м и 2010-м, но это был обман. Феодально-коррупционная система оказалась сильнее того, что нельзя назвать «революциями», потому что революционных перемен не произошло. Но кыргызский котел варится, в нем всегда что-то кипит. Может в этом и есть смысл? Я недавно ехала очень долго за рулем и думала: в дороге есть смысл, независимо от конечного пункта. Смысл просто в движении, как жизнь сама по себе имеет смысл, независимо от наших достижений. А так вы правы. Если вы имеете в виду мои личные переживания, то я периодически испытываю депрессию от политических реалий. И потом, мне кажется, любой эмигрант в определенной степени — человек проигравший. Это человек, которого вытолкнули, прямо или косвенно. В моем случае люди, которые называют вещи своими именами, до сих пор не востребованы страной. Неважно где ты живешь: в Америке или Швейцарии. Неважно, что тебе поэтому завидуют. Это кино называется «за бортом».

Беседовал Алексей Торк