Скинхеды Шрёдингера

Мигрант из Киргизии Камбаралы уулу Мусулманкул был убит в Москве 22 января 2019 года. Мужчине не исполнилось и тридцати, в Россию он приехал на заработки только в 2018 году. На родине у него остались жена и четверо детей: старшему 7 лет, младшему всего несколько месяцев; он родился, когда Камбаралы уже не стало.

Обвиняемый — 17-летний студент экономического колледжа — напал на Мусулманкула на улице и нанес ему множество ножевых ранений. Он был взят под стражу, ему инкриминируется убийство по мотивам национальной вражды. Рассмотрение этого дела началось 22 сентября в Гагаринском районном суде Москвы.

Покалечить или убить

Если говорить о межнациональных проблемах, нынешнюю ситуацию в РФ не сравнить с тем, что было в начале 2000-х. Мигранты, которые работали в России в те годы, вспоминали, что тогда было довольно опасно гулять по улицам столицы. На день рождения Гитлера им советовали вообще не выходить из дома, так как скинхеды «отмечали» эту дату нападениями на иностранцев.

«Однажды мне надо было срочно отправить деньги, — рассказывает девушка по имени Жамал. — Мы с другом поехали к банкомату. Проходя через переход, увидели, как трое скинхедов избивали таджика. Увидев нас, они бросились в погоню. К счастью, мы смогли добежать до остановки, к которой подъехал автобус. А вот таджику мы не помогли…»

Доставалось мигрантам и после межэтнических конфликтов — даже в тех случаях, когда они были пострадавшими. Например, после событий на Манежной площади в 2010 году началась поголовная проверка паспортов у лиц с неславянской внешностью. Чтобы не допустить обострения ситуации, милиция начала проводить рейды и отправлять в армию всех задержанных молодых людей призывного возраста, если они, помимо гражданства своей страны, имели также и российское.

Исследователь ультраправых движений на постсоветском пространстве, автор книги «Нацизм в России» Вячеслав Лихачев рассказал в интервью «Фергане», что первые скинхеды начали появляться в России в середине 1990-х годов. Ближе к концу 1997 года они сделались заметными. Это были небольшие замкнутые группы, первыми жертвами которых тогда оказались вовсе не выходцы из стран Центральной Азии.

— Эти группы были более идеологизированы по сравнению со следующим поколением уличных неонацистов. Они штудировали нацистскую литературу, подражали западному неонацизму, поэтому им было важно подкараулить религиозного еврея в шляпе или темнокожего, — говорит Лихачев. — Те, кто был ориентирован не на западный неонацизм, а на отечественный так называемый «национал-патриотизм», своих врагов видели в кавказцах. Кавказофобия тогда была распространена, в широкий обиход стали входить обидные клички, обозначающие кавказца. В те времена скинхеды не столько были субкультурой, сколько представляли собой организованные молодежные группировки в том или ином районе. Жестокости было много, потому что ее тогда было много везде, но целенаправленной массовой ориентации на «покалечить или убить» еще не было...

Ближе к 2000-2001 годам организации ксенофобной и агрессивной молодежи начали входить в моду.

— Скинхеды стали заметны не только в разношерстной тусовке на Арбате, но и на улицах спальных районов, — продолжает Лихачев. — Появился интернет, возможность общаться и обмениваться информацией, стали приезжать европейские тематические музыкальные группы, появились специальные журналы. Вместе с тем русские ребята уже меньше стремились подражать западным скинам, начали «русифицировать» символику, например, носить нашивки с имперским флагом. Внутри субкультуры стало вырисовываться понимание, что смысл движения — это насилие, что скинхед — это не только тот, кто носит ботинки «Мартинс», но и тот, кто бьет «инородцев». Авторитет внутри среды стал определяться именно количеством акций, в которых ты принял участие, а они делались все более жестокими.

Лихачев вспоминает, что именно тогда в качестве жертв стали выбирать выходцев из Центральной Азии.

Мусулманкул Камбаралы уулу. Фото с сайта Azattyk.org

— Надо понимать, что трудовые мигранты потянулись на заработки в начале 2000-х годов, когда в России начался экономический подъем. Именно тогда они сделались заметными на ментальной карте среднестатистического россиянина. Вначале они вызывали меньшую агрессию, чем кавказцы в конце 1990-х годов. Кавказцы тогда считались угрозой. Многие жители Москвы или Питера воспринимали тогда ситуацию так, будто кавказец — это тот, кто торгует на рынке, наживается на нас, уводит наших женщин, потому что он более успешен и ездит на хорошей машине. А трудовые мигранты, которые занимали более маргинальные ниши в экономике, поначалу так не воспринимались. Однако движение скинхедов становилось все более массовым, а выходцы из Центральной Азии оказались удобной и легкой мишенью. От них, в отличие от кавказцев, не ждали, что они схватятся за нож, что их будут защищать ребята из соседнего «комка» или потом за них кто-то отомстит. Свою роль сыграло и то, что количество трудовых мигрантов стремительно увеличивалось.

По словам эксперта, скинхеды пытались рационализировать свое насилие. Они считали, что если они будут бить мигрантов, то те начнут от страха покидать Россию, да еще и другим расскажут, что сюда приезжать нельзя, здесь опасно. Таким образом, по мнению скинхедов, можно будет остановить приток «инородцев» в Россию.

Лихачев объяснил, что если кавказофобия в большей степени имела социальную подоплеку, то в случае с трудовыми мигрантами включались расистские паттерны. Некоторые полагали, что мигранты в связи с высокой рождаемостью в их среде довольно скоро могут составить большинство жителей российских городов.

— Про кавказцев думали, например, что они мусульмане-террористы, а про мигрантов — что они угроза этнодемографическому составу страны, — говорит Лихачев о стереотипах. — Кавказцы были в первую очередь мужчины, а среди мигрантов, тоже в основном мужчин, встречались и женщины. У местных жителей иногда складывалось превратное мнение, что мигранты сюда приезжают только для того, чтобы родить детей и потом остаться. Поэтому по отношению к ним началось демонстративное насилие.

С 2001 по 2007 год в националистическое движение вовлекались широкие массы молодежи. Насилие приняло массовый характер.

— Наткнуться вечером на «сафари» скинхедов в метро или в спальном районе можно было совершенно случайно, — замечает эксперт. — Что касается дня рождения Гитлера, которого так боялись мигранты, то в преддверии этой даты начиналась некоторая истерия. Газеты часто писали, что 20 апреля ожидаются погромы. Однако поскольку к этому дню для предотвращения эксцессов особенно готовилась полиция, то обычно ничего эстраординарного не происходило.

После того как насилие обрело пугающие масштабы, государство решило взять ситуацию под контроль.

— Происходящее портило имидж власти. Декларировалось, что власть Путина — это порядок, а не лихие 90-е. В реальности же количество пострадавших от рук расистов было гораздо выше официальных цифр. Многие боялись обращаться в милицию. У мигрантов тех лет было два страха — милиция и скинхеды, — говорит Вячеслав Лихачев.

Когда государству стало ясно, что убийства и нападения на национальной почве сделались серьезной проблемой, оно начало принимать меры. Где-то с 2006 года скинхедов начали арестовывать и сажать. Поскольку преступления чаще всего были групповые, задержав одного человека, можно было выйти на его единомышленников.

— Понятно, что пересажали далеко не всех, однако эти действия имели хороший воспитательный эффект. Насилие было привлекательным, пока оставалось безнаказанным. Как только начали сажать, подростки переставали участвовать в акциях, — замечает Лихачев. — Полиция также быстро изучила специфические субкультурные маркеры и стала проверять и задерживать всех, кто имел отношение к этой субкультуре. Когда радикальная молодежь поняла, что за бритую голову и куртку-бомбер тебя не только могут побить кавказцы, но и задержать милиция, — скинов-«модников» сразу стало меньше.

Националисты на шествии в Москве. Фото Ильи Варламова, Varlamov.ru

Кроме всего прочего, до лидеров движения стало доходить, что эффекта, которого они хотели добиться, их деятельность не приносит, они увидели, что демографические и экономические процессы таким путем не остановить. Уличные скинхеды перестали быть моделью для подражания, это больше не было модным и престижным.

В то же время начались попытки создать массовую легальную политическую силу, связанную с националистическими идеями. В частности, появилось Движение против нелегальной миграции Александра Белова (Поткина). В 2005 году прошел первый Русский марш, который произвел эффект разорвавшейся бомбы.

— Насилие постепенно перестало быть привлекательным. К 2010 году с улиц сошел классический образ скинхедов в высоких ботинках и подвернутых джинсах. Уровень ксенофобии и ненависти не снизился, но перестал воспроизводиться в виде расистского насилия. До молодежи стала доходить бессмысленность их акций. Каждое утро ты спускаешься в метро и видишь в вагоне сразу 20 потенциальных жертв. И что тебе делать?! — говорит Лихачев. — Тогда же на уровне государства начались вопросы к сексуальным меньшинствам. Склонная к насилию околонацистская молодежная среда увидела новую тему, «прикольную» и даже в каком-то смысле социально одобряемую — и переключила свое внимание на нее.

Нападений меньше, а ненависти столько же

Итак, скинхеды исчезли, но атаки на мигрантов не прекратились. Только в этом году «Фергана» несколько раз сообщала о нападениях, связанных с национальным вопросом.

Так, например, в начале мая в России задержали группу нападавших на мигрантов неонацистов. 17 сентября гражданин Узбекистана оказался в петербургской больнице после встречи с москвичами, придерживающимися националистических взглядов. 19 сентября Красногвардейский районный суд Санкт-Петербурга арестовал двух россиян по обвинению в покушении на убийство гражданина Узбекистана. По мнению следователей, оба нападавших действовали, исходя из мотивов ненависти и вражды по отношению к людям нерусской национальности.

О росте неприязни к приезжим также свидетельствуют данные «Левада-центра», последний опрос которого показал, что 72% россиян высказались за ограничение притока трудовых мигрантов в Россию.

Эксперт аналитического центра «Сова» Наталья Юдина отмечает, что сокращение числа нападений не означает отсутствия ксенофобии или ее снижения. По данным центра, до 2008 года количество нападений на мигрантов росло. Пик агрессии пришелся на 2008 год, когда организация зафиксировала более 600 жертв национальной ненависти — из них 116 были убиты. С тех пор началось снижение числа пострадавших. Так, например, в 2010 году «Сова» зафиксировала 450 пострадавших, включая 39 убитых.

В 2018 году от действий националистов пострадали 57 человек, при этом четверо были убиты, в текущем году — пятеро убитых и 31 избитый или раненый.

— По большей части жертвы по-прежнему выходцы из стран Центральной Азии и Кавказа, люди неславянской внешности, — отмечает Юдина. — Однако снижение числа нападений очевидно. Отрадно также, что стало меньше убитых — это заслуга правоохранительных органов.

После событий 2010 года на Манежной площади, когда под стены Кремля пришли футбольное фанаты и националисты, и все это вылилось в столкновения с полицией и нападения на мигрантов, власти активизировали борьбу с насилием, и многие ультраправые были посажены. Именно на 2010 год приходятся самые громкие процессы над нацистскими бандами, говорит Юдина.

Однако в 2013 году хватка властей в этом вопросе была ослаблена. Во время выборов на пост мэра Москвы самые разные кандидаты пользовались националистической риторикой. Неизвестно, как развивались бы события дальше, однако пришел 2014 год, и внимание русских националистов отвлекли события на Украине.

— В рядах организованных националистических групп наступил кризис. Они разошлись в вопросе, кого поддерживать в этой войне. И разногласия эти не преодолены до сих пор, — говорит Юдина. — Кроме того, начиная с 2014 года российское телевидение постоянно рассказывало о деяниях «украинских фашистов». После репортажей о том, какие плохие националисты в соседней стране, говорить о том, что у нас есть такие же, стало совсем не комильфо — и тему национализма начали замалчивать...

Такой подход, помимо прочего, привел к тому, что статьи, которые квалифицируют преступления как совершенные на национальной почве, стали заменять другими. Поэтому, как говорит эксперт, известные цифры — это капля в море, а о том, что происходит в действительности, остается только догадываться.

Юдина также заметила, что в России с проявлением национализма, как правило, борются силовыми методами. К сожалению, ни текущей профилактики, ни внятной общегосударственной программы на этот счет не существует.

— Опросы Левада-центра каждый год фиксируют стабильно высокое число людей, которые поддерживают ксенофобные стереотипы, — говорит эксперт. — То есть ксенофобия никуда не девается, и, если полицейская хватка ослабнет, это может в любой момент рвануть.

О том же говорят и локальные конфликты, например, события в Бирюлеве осенью 2013 года и Чемодановке летом 2019 года, где местные жители выступили против цыган.

Наталья Юдина подчеркивает, что людей, в целом поддерживающих ксенофобию, довольно много, однако сегодня далеко не все готовы выйти на улицу и рисковать свободой за столь сомнительные убеждения. Национальную нетерпимость россиян, по мнению Юдиной, можно объяснить двумя причинами: экономическими проблемами и страхом перед чужими.

— Общее экономическое обнищание приводит к тому, что люди живут хуже, чем раньше. Экономической грамотности им не хватает, и они начинают обвинять в своих несчастьях чужих. При этом понятно — далеко не все говорящие о том, что мигранты отнимают у нас рабочие места, пойдут работать дворниками. Вообще, малообразованные люди традиционно боятся чужаков. В СССР худо-бедно, но национальным строительством все-таки занимались, людей разных национальностей и культур учили находить общий язык. После распада Союза современная Россия так и не предложила внятной национальной политики, — заключает Наталья Юдина.

***

Второе заседание по делу Камбаралы уулу Мусулманкула состоится 17 октября. Семья не знала, что с убийцы можно взыскать компенсацию за материальный и моральный ущерб. И хотя сроки ее истребования истекли, по совету юристов этот вопрос все-таки был поднят на слушании 22 сентября и будет рассматриваться вместе с наказанием обвиняемому.