Хайрулло Мирсаидов: Мою свободу выкупила семья

Чем грозят разговоры о коррупции в Таджикистане
Хайрулло Мирсаидов в Тбилиси. Фото из личного архива

Журналист Хайрулло Мирсаидов несколько лет назад занялся развитием движения Клуба веселых и находчивых (КВН) в Таджикистане. Благодаря его стараниям команда из Таджикистана впервые за много лет стала участвовать в международных играх, а в 2016 году даже выиграла в региональной лиге «Ала-Тоо», проходящей в Кыргызстане. Однако стоило Мирсаидову заговорить о коррупции в стране, его заслуги в продвижении позитивного образа Таджикистана моментально забыли. В 2017 году он рассказал о попытке главы управления по делам молодежи Согдийской области Олима Зохидзода присвоить деньги, выделенные для команды, и тут же столкнулся с чрезвычайно агрессивной реакцией властей. На журналиста завели уголовное дело, обвинили его в растрате, доносе и подлоге и посадили в следственный изолятор. В июне 2018 года его признали виновным и приговорили к 12 годам колонии и штрафу в $13 тысяч. Позже наказание заменили на исправительные работы, однако обязали Мирсаидова выплатить еще один штраф — около $9 тысяч. Несмотря на то что журналист заплатил обе суммы, в январе его снова приговорили к восьми месяцам колонии за то, что он покинул страну и уехал в Грузию. «Фергана» пообщалась с Хайрулло Мирсаидовым и узнала, что он думает о своем деле и как собирается жить дальше.

Кто, по вашему мнению, стоит за процессом против вас? Неужели незначительному региональному чиновнику под силу организовать такое жесткое преследование с помещением в СИЗО и длительным сроком?

— Нет, конечно. С каждым днем появляется все больше деталей этой истории, и сейчас я могу точно сказать, что за этим делом стоит очень большой человек в Таджикистане. Тот мелкий чиновник-взяточник, глава местного управления по делам молодежи, фактически его протеже. Поэтому он чувствовал себя так уверенно в ходе всего процесса и не боялся за свое будущее. Хотя работы все равно в итоге лишился.

Почему?

— Он покинул свой пост якобы добровольно. В суде он это объяснял тем, что на него было много нападок со стороны журналистов разных изданий, и ему морально тяжело было дальше продолжать работать, вот он и ушел. В действительности же понятно, что его оттуда вышвырнули, потому что вся эта история стала привлекать слишком много внимания.

Вам известно, кто его покровитель?

— У меня нет пока прямых доказательств, поэтому я не могу его назвать. Но я могу точно сказать, что если мои догадки верны, и это тот, кого я подозреваю, то у него были все основания запустить это дело, потому что он меня как журналиста, мягко говоря, недолюбливал. В свое время я писал много критических материалов о его деятельности, а деятельность эта была значительная. У меня сейчас есть только косвенные доказательства, но пазл скоро сложится, и я смогу говорить конкретно. Сейчас я на 90% уверен, что это именно тот человек.

Ваш первый приговор с длительным сроком был отменен. Это необычно, учитывая правовую ситуацию в Таджикистане. Как вы себе объясняете, почему это произошло?

— В принципе, это нормальное явление, потому что лишение свободы за экономические преступления в Таджикистане может заменяться возмещением ущерба и выплатой штрафа.

Тогда почему сразу по этому сценарию дело не пошло?

— Я мог сразу заплатить, но в этом случае получалось бы, что я признал свою вину. А я решил дать суду понять, что я невиновен, и посмотреть, что он на это скажет. Я на двести процентов доказал свою невиновность, доказал суду, что чиновники Таджикистана еще и денег мне должны. Однако суд не воспринял ничего вообще. Наши доводы не были приняты во внимание, а лжесвидетельство главного потерпевшего, этого взяточника, было проигнорировано. В ходе своего последнего слова я по пунктам перечислил все восемь раз, когда этот человек давал ложные показания в суде, и потребовал наказать его по пяти статьям Уголовного кодекса. Но суд ничего, к сожалению, не сделал, что еще раз говорит, что этот человек, хотя на тот момент уже безработный, был под защитой очень больших покровителей. Ему все сошло с рук.

Суд отменил первый приговор, потому что внял вашим доводам?

— Нет. Приговор пересмотрела вторая инстанция после того, как моя семья возместила ущерб в размере $13 тысяч. Это стало условием моей свободы. Дело в том, что девять лет из двенадцати, на которые меня собирались осудить, приходились на экономическую статью 245 «Хищение и растрата государственных средств». Еще на этапе первой инстанции я узнал, что две другие статьи, по которым меня обвиняли, — подделка документов и ложный донос, — предусматривали исправительные работы. То есть если бы я в первой судебной инстанции согласился заплатить за якобы причиненный ущерб, я бы уже тогда вышел из зала суда. Но я не хотел признавать вину. Мне было важно доказать свою невиновность, и я на двести процентов это сделал.

Вы говорите, что вначале не хотели платить штраф, потому что таким образом признали бы свою вину. Но потом вы все равно его заплатили. Разве это не является признанием вины?

— Нет, это фактически означает, что моя семья выкупила мою свободу, потому что суд вынес абсолютно незаконное решение. Чтобы я не сидел в тюрьме, родители выкупили меня. Но вину я не признаю.

Но ведь они и раньше могли это сделать?

— Раньше я сам им не позволил, потому что я был уверен в своей правоте и рассчитывал на более благополучный исход дела.

Вы частично признавали свою вину в суде по поводу растраты части бюджетных средств, которые выделялись на команду КВН. Такие эпизоды действительно были?

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Придет время, я все расскажу.

Ваша семья заплатила $13 тысяч, а по второму приговору вам назначили еще $8,5 тысячи штрафа.

— Около девяти тысяч долларов. Находясь уже здесь, в Грузии, я эти деньги заработал и отдал.

Оба штрафа вместе очень крупная сумма. На что пришлось пойти вам и вашей семье, чтобы найти эти средства?

— Мы сейчас в больших долгах, не говоря уже о том, что на мне висит долг около $10 тысяч, которые власти мне должны были дать за последнюю поездку в Москву на игру КВН.

Только на вас или на всей команде?

— Только на мне, потому что я руководитель команды, я отвечал за все финансы, я брал на себя ответственность.

Когда вы писали открытое письмо о коррупции в Согдийской области, предполагали, что оно вызовет такую реакцию?

Хайрулло Мирсаидов. Фото из личного архива

— Честно говоря, нет. За семнадцать лет я писал такие вещи, что по сравнению с ними это письмо всего лишь маленькая шалость. Такая жесткая реакция на него показывает, куда скатывается Таджикистан. С каждым годом все больше коррупции, все меньше свободы слова. Я семнадцать лет журналист, и я это чувствую. Если бы я знал, что до такой степени дойдет, я бы чуть-чуть углы смягчил или бы этого письма вообще бы не было, я пошел бы другим путем. Но я был уверен в своей правоте, и, кроме того, у меня не было выхода, мне надо было отдавать долг за игру. Мне срочно нужно было решать вопрос, а так как прокуратура намеренно не заканчивала свою якобы проверку, я вынужден был уже дать огласку.

При более здоровой правовой ситуации в Таджикистане как должны были бы развиваться события после вашего письма?

— Двое сотрудников прокуратуры, которые незаконно вели проверку около пяти месяцев, хотя по закону на нее отведено от трех до десяти дней, должны были бы как минимум получить выговор, а вообще, быть уволены за абсолютный непрофессионализм и за коррупционные действия. Во-вторых, человек, который потребовал взятку, должен был быть привлечен к ответственности, помещен в следственный изолятор и потом приговорен к соответствующему сроку. Впрочем, поскольку это экономическое преступление, на тот момент он мог и деньгами откупиться. Только в прошлом году в Таджикистане снова запретили взяточникам выходить за деньги. Именно на такое развитие событий я и рассчитывал, абсолютно ничего не опасаясь, потому что я был уверен в своей правоте.

Вы больше полугода провели в СИЗО. Вам тяжело это далось?

— Я провел в СИЗО около девяти месяцев. Было очень тяжело. Следственный изолятор — это не колония. В колониях люди живут в огромных бараках на 100-150 человек. Двери этих бараков всегда открыты, и люди могут ходить по территории колонии в несколько гектаров. А СИЗО — это камерная система, и ты 24 часа в сутки сидишь в закутке с огромным количеством сокамерников.

Что было самым сложным, помимо тесноты?

— Самое сложное — это, наверное, то, что ты морально выдыхаешься. Вокруг тебя много таких же невиновных людей, многие начинают сходить с ума, пытаются покончить с собой. Постоянно возникают конфликты. Ведь в СИЗО сидит и спецконтингент, как называют его надзиратели. Это сложные люди, с которыми бывает нелегко, особенно когда вы вместе 24 часа. Все на нервах. Люди еще не получили срок и не знают, что их ждет. Неопределенность вызывает стресс, а это отражается на всей камере, на отношениях. Человек морально устает. И, главное, ужасно не хватает тишины. В камере сидят по 20 человек, галдеж не прекращается даже ночью, и сна не хватает, чтобы мозг и уши отдохнули, такой стоит шум.

Как вам удалось покинуть Таджикистан? Разве ваше имя не было в базах пограничников после того, как вы подписывали документы о невыезде?

— Не знаю, есть ли я в какой-то базе данных. Я знал, что не нахожусь в розыске. Да, я подписывал документы и не был уверен, что смогу покинуть страну. Однако я все же пересек границу и попал на территорию Кыргызстана.

На самолете?

— Нет, на машине через наземные пункты пропуска. Сначала приехал в Кыргызстан, потом в Казахстан, а оттуда уже вылетел в Грузию.

Как устроена сейчас ваша жизни в Грузии? На что вы живете?

— Я уже начал работать как журналист. Но главное, я тут лечусь. Я приехал сюда поправить здоровье – моральное и физическое. За то время, что я сидел в следственном изоляторе, у меня появился хронический гайморит, я до сих пор его лечу. Оказывается, я, сам не зная об этом, перенес в СИЗО воспаление легких. Выяснилось это уже здесь, в Грузии, когда я проходил полное обследование. Пока я сидел в изоляторе, у меня был очень сильный кашель, настолько ужасный, что все в камере боялись, что у меня туберкулез. При этом меня не стали обследовать, и я не получил никакой медицинской помощи, кроме таблеток от кашля. Все как-то со временем успокоилось, но болели легкие, я еще думал, что от курения. А здесь выяснилось, что это остатки воспаления легких. Кроме того, я лечусь морально, прихожу в себя, работаю с психологом. У меня были кошмары, что я все еще нахожусь взаперти, много чего было. Морально очень тяжело было это перенести. Мое состояние сейчас значительно лучше, но не вполне, и я продолжаю работать с психологом.

Вы нашли работу журналистом удаленно?

— Да, я удаленно работаю с парой изданий, пишу для них. Скоро, надеюсь, запустим один журналистский проект, сейчас уже одобрение получили.

А издания таджикистанские?

— Нет, конечно. К сожалению, в Таджикистане не осталось ни одного СМИ, которые бы могли публиковать мои статьи. Даже находясь в последние годы в Таджикистане, я писал только за рубеж. И сейчас я работаю благодаря своим старым контактам в разных зарубежных редакциях. Также я даю комментарии как эксперт по вопросам политики и безопасности.

Ваша семья с вами или они остались Таджикистане?

— Я не женат, поэтому я здесь один, а родители остались там.

Надолго ли вы в Грузии?

— Сейчас у меня нет постоянной работы, в основном подработки, но как только у меня появится серьезная работа, я перееду туда, где будет оптимально ею заниматься. Скорее всего, буду заниматься международным журналистским проектом, и в зависимости от того, где офис этого проекта будет базироваться, туда я и приеду. Может, это будет Грузия, может быть, другая страна. Пока этот вопрос не решен до конца.

Не планируете ли вы получить статус беженца?

— Пока я не вижу смысла в этом. Мы будем судиться. Мои адвокаты подготовили жалобу на последнее решение суда по поводу восьми месяцев заключения. В течение месяца суд будет ее рассматривать. Если опять будет неудовлетворительное решение, подадим в Верховный суд и, если что, пойдем дальше, в международные суды. Так что я сейчас занят этим и реабилитацией.

Рассчитываете ли вы, что вам удастся добиться справедливости и что вы сможете вернуться на родину?

— Я не рассчитываю на справедливость в самом Таджикистане. С учетом того, что и городская, и областная инстанции оставили без изменений свои решения, то и на Верховный суд сложно рассчитывать. Потому что просто статистика такая в Таджикистане. Но я все равно надеюсь, что Верховный суд объективно рассмотрит дело и вынесет решение в мою пользу. Если нет, пойду в международные суды, где я как минимум оправдаю себя, докажу свою невиновность, и об этом узнает весь мир. Я смогу заявить, что невиновен, не просто голословно, а подкреплю это фактами и документами в рамках моего дела.

Если вы докажете невиновность в международных инстанциях, путь в Таджикистан вам, скорее всего, будет заказан. Как тогда планируете строить жизнь?

— В принципе, как журналист я давно уже живу в разъездах. Пару лет в одной стране, потом в другой. Я привык к такому образу жизни и дискомфорта не чувствую. Я об этом особо не думал, меня это не сильно волнует сейчас. На данный момент мне важно доказать свою невиновность. А мир большой, и одному человеку, наверное, где-то еще место найдется.